Мужики что надо
Шрифт:
– Потерпи, батя, я сейчас, - прошептал внук и, накинув себе на спину ремень лежавшей рядом двустволки, взял деда под мышки обеими руками и поволок к последней перед входом в здание тумбе с каменным львом.
– Ты убил засранца?
– строго спросил пришедший в себя старик.
– Не знаю, наверное... Ты как, очень болит?
– Что значит наверное?! Чему вас только учат в армии! Ты что? И командирам своим вот так же отвечаешь? Вероятно, возможно, наверное?!
Боже мой! Родина в опасности!
– закричал Копайгора.
–
Я постараюсь быстро.
– Да уж ты постараешься, мазила хренов!
Иди, а я покамест посплю. Я и так сегодня больше всех настрелял!
– сказал он и действительно задремал или просто потерял сознание.
Младший Копайгора накинул на плечо патронташ и, на ходу заряжая дробовик, побежал к парадному входу.
Очередной стрелок вылетел из окна от взрыва брошенной в комнату гранаты. Василий достал из кармана "ПМ" и двинулся дальше по коридору: пулемет ему пришлось бросить несколько раньше, когда кончилась лента.
Стрельба в здании уже почти совсем стихла, и Коновалов ненадолго задержался у лестницы, раздумывая, куда ему идти дальше. Решил, что лучше наверх, и начал подниматься. Едва достигнув верхних ступенек второго пролета лестницы, он услышал внизу звук осторожных шагов. Капитан спрятался за угол и стал ждать, когда поднимавшийся по ступеням человек подойдет поближе.
Охранник двигался медленно, озираясь вокруг и держа автомат наготове. Он поднялся повыше и, увидев два распростертых на лестнице трупа коллег, опасливо оглядываясь, старательно обогнул их.
"Какого черта хозяин не вызовет милицию?
– думал он.
– При самом хреновом раскладе в тюрьме-то небось получше, чем на кладбище! Хотя ему, старому хрычу, все равно. Он свое пожил. Может, пришить его самому да сдаться?
Или лучше дойти до первого попавшегося телефона и вызвать наряд. Хотя пока приедут... Интересно, много наших ещё осталось или всех пришили?" С этими мыслями он закончил подъем по лестнице и решил отправиться в сторону кабинета хозяина. Вдруг верзила с разбитой рожей, неизвестно откуда взявшийся, прыгнул на него, не дав выстрелить, свалил на пол и тут же так засветил бедняге кулаком по лицу, что из глаз у того посыпались искры.
– Сдаюсь! Сдаюсь!
– замычал охранник, которому Вася запечатал ручищей рот.
– Заткнись ты, мать твою!
– зашипел на него бывший оперативник.
– Не убивай, я же сдаюсь!
– пробулькал охранник, задыхаясь под мясистой коноваловской ладонью.
– Мне для тебя патронов жалко! Ревякина знаешь?
– спросил капитан, отодвигая руку немного в сторону.
– Конечно!
– Где он?
– Был здесь. Где сейчас, не знаю.
– Девка у вас была, лет двадцати на вид или чуть больше?
– спросил Коновалов.
– Да. Ее Ревякин должен был увезти отсюда, но не успел, наверное, пролепетал охранник.
– Говорят, кто-то проткнул все колеса на машинах
– Диверсанты, - удовлетворенно кивнул Коновалов, который понял, чья это работа.
– А где Ганджиев?
– Не знаю, может быть, в кабинете, а может, в своей любимой серой гостиной. Кабинет там, а гостиная там, - сказал охранник, указывая глазами поочередно в противоположные стороны.
– А сам ты куда шел?
– В кабинет.
– У тебя что, свой кабинет туг имеется?
– Да нет, к хозяину в кабинет.
– Зачем?
– строго спросил Коновалов.
– Думал, может, ментовку вызвать.
– Не трудись, телефон у вас отключили, - Василий нехорошо усмехнулся.
– За неуплату.
Ну а теперь отдохни!
– закончил допрос капитан и, размахнувшись, ещё раз, но несколько с большим энтузиазмом врезал охраннику по лицу. Тот затих.
Коновалов поднялся, почесал за ухом дулом "ПМ", хотел поправить бейсболку и вспомнил, что кепочки на голове нет. Капитан тяжело вздохнул, поглядел сначала направо, затем налево, поднял с пола маленький автомат охранника и, накинув его ремень себе на плечо, двинулся в направлении кабинета Ганджиева.
* * *
Ударом ноги Маркиз распахнул двустворчатую дверь и оказался в серой гостиной, где, как он знал, хозяину виллы так нравилось отдыхать.
Пропитанную ужасом темноту за окнами рвали выстрелы и взрывы. Но они, казалось, не волновали Сиявуша Мамедовича Ганджиева. Он не страшился смерти и был совершенно спокоен.
Все в порядке. Внук-наследник определен в частную школу. Если что, мальчик останется на попечении верного Аксельбанта...
В распахнутую дверь темной тенью из ярко освещенного коридора вошел человек. Хозяину, сидевшему в своем любимом кресле возле столика с телефоном, не надо было зажигать свет, чтобы узнать вошедшего.
– Я знал, что ты придешь, Омар, - сказал старик негромко.
– Все кончено, господин Ганджиев, - отозвался тот усталым голосом, закрывая за собой дверь и включая свет.
– Никого не осталось, во всяком случае на этом этаже.
И тут, словно дополняя нарисованную им печальную картину разгрома, снизу раздалась автоматная очередь, а в ответ один за другим несколько выстрелов из ружья и взрыв гранаты, затем снова очередь и снова выстрелы, на этот раз всего два. Потом все стихло.
– Да, - спокойно согласился старик, - все убиты, ранены или разбежались.
– Где Жанна Голубева?
– спросил Маркиз.
– Не знаю, - развел руками Ганджиев.
– Я велел Ревякину избавиться от нее.
– Зачем? Она же всего лишь маленькая глупая девочка, - сказал Омар, нелепо одетый, окровавленный и очень измученный. Он опустил руки, в каждой из которых держал по пистолету с почти опустошенными магазинами.
– Свидетель, Омар. Таков закон, мальчик, разве ты не знаешь?
– Как брат? Как Прохоров?
– Да, Омар.
– А как насчет меня и Коновалова?