Мужская работа
Шрифт:
Что ж, вздохнул подполковник, дело по Антону она все же довела до конца.
63
Ирак, 28 декабря, суббота
Неужели шесть утра? Или больше – семь? Хайдар, повинуясь жесту майора, с трудом поднялся с откидных нар, повернулся лицом к стене и дал замкнуть за спиной наручники. Безропотно, без сопротивления. Он прошел до конца, оставалось всего несколько шагов. Они затихнут у глухой стены, видевшей на своем веку очень многое.
Когда ему на голову набросили плотный мешок,
Пистолета...
Если бы случилось невероятное и его отпустили, Алексей ни при каких обстоятельствах не взял бы в руки пистолет.
Его развернули лицом к выходу, впереди шел майор, позади раздавались шаги еще нескольких военных. Как запряженной в телегу лошади, ему подавали команды, касаясь то одного плеча, то другого: направо, налево; легкий тычок в спину – прямо. Он не сбивал шаг, словно всю жизнь его понукали таким вот способом. И лишь на лестнице он споткнулся.
Ступени вели наверх. Одна, две... Сбился со счета. Следующий шаг нерасчетливо длинный – нога не нашла очередной ступени и громко ударила в бетонный пол.
Алексей по звукам пытался приблизительно определить, где он находится, сколько человек его окружают. Пронизывающий холод подвала сменился относительным теплом незнакомого помещения. Теперь подошвы его ботинок ступали по деревянному полу. Но вот и он сменился, скорее всего, ковровой дорожкой.
Направо – тронули за плечо.
А это что за жест? Ага, понятно, требуют остановиться.
Эта непонятная игра на пороге смерти виделась нелепой, дикой, могла зародиться лишь в голове душевнобольного, но она отвлекла Алексея от иных мыслей, наверное, тем самым отняв несколько драгоценных секунд. Хотя это ничтожное время, проведенное с мыслями о смерти, не стоило ровным счетом ничего.
В машине, куда посадили Хайдара, пригнув ему голову, ощущался запах пороха. Военный джип, определился Алексей по звуку мотора и по ходу машины. «Главер», за рулем которого ему довелось посидеть. Та марка, которая едва ли не в самом начале могла сорвать операцию.
«Куда едете?»
«В Эс-Самаву, начальник».
«Эс-Самава в другой стороне».
Может, в той, куда сейчас везли Алексея?
Только теперь – достаточно поздно – до него стало доходить: что-то не так. Что-то не сложилось... у НИХ. Когда он собирался в эту последнюю командировку, что-то отдаленно похожее коснулось его сердца, он досадовал на себя, на то, что в его жизни что-то сложилось не так.
От нарастающего беспокойства заломило в висках, зарябило перед уставшими смотреть в темноту глазами, прикрытыми набухшими от гематом веками. Разноцветные пятна тем не менее просились называться радужными.
Что, что у них не сложилось?
Как бы то ни было, Алексей получал отсрочку – неважно на сколько, но к нему начал возвращаться не сломленный, а добровольно подавленный дух. И участившийся пульс четко говорил об этом.
Час пути. Кажется, проехали мост. Еще час. Конвоиры по обе стороны казались мертвецами, Хайдар не слышал их дыхания. А вот дыхание аэропорта учуял сразу – по нарастающему с каждым мгновением вою турбин. Капитан глох от него, словно находился в метре от самолетных двигателей, не почувствовал боли, когда его грубо наклонили и разомкнули наручники, не слышал голоса майора, не видел его жеста – даже не заметил, как с головы сняли мешок.
Хайдар шел к самолету, на фюзеляже которого гордо красовались заглавные буквы: РОССИЯ. Радужные пятна, которые терзали его глаза и душу, сейчас объединились в три цвета: белый, голубой и красный. Красного цвета на нарисованном флаге казалось больше. Несоизмеримо больше.
От группы лиц, одетых кто в штатское, кто в военную форму, отделился незнакомый человек и шагнул навстречу капитану Хайдарову.
– Подполковник Холстов, – представился он, с трудом удерживая взгляд на обезображенном лице пленника. Теперь уже бывшего пленника. – Ничего, – Анатолий Николаевич, не совладав с эмоциями, по-отечески обнял Алексея за плечи. – Ничего... Все пройдет.
64
Копенгаген, российское посольство, 7.45
Российский посол в Дании и военный атташе полковник Станислав Серегин принимали иракских коллег. Один из гостей частенько бросал взгляды на черный факс марки «Панасоник», извещавший о своей готовности подсвечивающимися кнопками. Не тот ли это факс, который поднял на ноги вначале его, потом советника президента Ирака, а затем и «самого»? – спрашивал себя иракский посол. Не с него ли ушли за три с половиной тысячи километров несколько копий? С него, недобро щурился дипломат, слушая звенящую пустоту кабинета. Вот-вот она разразится телефонным звонком, который положит окончание этой неспокойной ночи. Не рассвет, который уже заглядывал в окна, а именно звонок. День теперь вступал в свои права по звонку.
Серегин не скрывал удовлетворения на своем полном лице. Он завершал работу, начатую в Москве – не вчера, а в тяжелый день – понедельник, 9 декабря, когда в одном из кабинетов «Аквариума» собрались трое: Холстов, Ухорская и Лекарев. Хотя, если честно, все завертелось в Копенгагене, когда оперативники военной разведки выявили связь между вице-консулом Борисом Рощиным и вторым лицом в преступном картеле Альбаца Зиновием Штерном.
А вот и долгожданный звонок. Резидент ГРУ с молчаливого согласия российского посла снял трубку и еще раз поздоровался с подполковником Холстовым:
– Да, я, Анатолий Николаевич, привет... Ага... Ага... Понял, даю.
Серегин передал трубку иракскому послу в Дании. Тот повел себя весьма дипломатично, разговаривая с советником по безопасности, находящемся в аэропорту имени Саддама Хусейна, на английском. Еще не окончив разговора, он протянул руку. Резидент, улыбаясь, вручил ему бумаги – но не все, что передал Рощину Антон, а лишь договоры на поставку запрещенного к применению оружия и товарно-транспортные накладные с указанием веса отравляющего вещества в боеприпасе. Остальным документам будут весьма рады в ФСБ.