Мужские игры
Шрифт:
Вот наконец нужный эффект достигнут, кожа словно светится изнутри. Нежный овал лица, под высокими скулами легкие тени. Теперь контур губ. Помягче сделать или, наоборот, пожестче? Пожалуй, помягче, она же не женщину-вамп лепит. Брови сделать темными и подчеркнуть линию. Глаза… Самое главное в этом макияже – глаза. Если губы делаем мягкими и сочными, то с глазами самое главное – не переборщить, а то получится очень вульгарно. Жесткие, твердо очерченные губы хорошо сочетаются с сильно накрашенными глазами, а вот когда губы мягкие и чуть пухлые, тогда к глазам нужен особый подход. Они должны быть очень яркими и большими, но в то же время как бы ненакрашенными. Времени такая работа занимает уйму. Как сделать яркими глаза, которые на самом деле бледно-серые? Можно, конечно, вставить контактные линзы, и глаза станут карими или даже черными, но эти цветные линзы плохо пропускают кислород, и от них очень скоро начнет болеть голова. И потом, она же решила, что рисует не женщину-вамп. А брюнетка со светлыми глазами – это очень даже ничего… Эффектно.
Когда Настя около полуночи закончила возиться с глазами, она чувствовала себя уже намного лучше. В какой-то момент она настолько перестала узнавать свое лицо в зеркале, что ей показалось, будто она делает макияж посторонней женщине. Ну вот и все, работа завершена, она уже почти стала другим человеком. Почти – потому что одно лицо мало что дает, нужна еще соответствующая одежда, а потом и мимика, моторика, голос, манеры. Человек – это целый комплекс различных составляющих, и лицо – лишь одно из них.
Что же надеть? К такому стилю хорошо подойдет длинное черное платье с высокими разрезами до бедер, которое Леша подарил ей в позапрошлом году. Она его и надевала-то всего два или три раза, потому что к нему нужны туфли на высоких каблуках, а для Насти это – сущее мучение. Надо бы что-нибудь попроще поискать. Вот, например, узкие-преузкие черные брючки, которые привезла мама откуда-то из Южной Америки. Настя их вообще ни разу еще не надевала. А куда их носить? На работу? Во-первых, слишком вызывающие, они больше подходят какой-нибудь путане, чем государственной служащей. Во-вторых, неудобно. Смотрятся они, конечно, классно, что и говорить, но сидеть в них невозможно. Тянет, режет, давит, впивается… Но если не сидеть и не думать о заминающихся поперечных складках, то они вполне подойдут.
Натянув брючки, Настя испуганно охнула. Да, в прошлом-то году, когда мама их привезла, они и тянули, и давили, и впивались. А сейчас между поясом брюк и талией можно было свободно засунуть толстую книгу. Выходит, не прошли даром последние дни. Морщин вокруг глаз прибавилось, а нескольких килограммов как не бывало. Ну что ж, тем лучше, во всяком случае, у узеньких черных брюк появился шанс быть извлеченными из недр шкафа и подышать воздухом.
Теперь майка. Или блузка? А может быть, свитер? Между прочим, февраль начался, не лето, чай, какая ж тут майка. Но свитер, пожалуй, грубоват для такого нежного изысканного лица, какое она себе сделала. Узкие брючки и свободный свитер хороши, когда лицо свежее, умытое, волосы распущены. Настя вспомнила, что у нее есть плотная трикотажная майка с длинными рукавами, но с открытыми плечами. Пожалуй, в ней она не замерзнет. Только вот где ее искать?
В шкафу майки не оказалось, и ей пришлось вставать на табуретку и лезть на антресоли, где лежали чемоданы и большие дорожные сумки. Естественно, по закону невезения, вожделенная майка с длинными рукавами оказалась в самом нижнем чемодане. Но Настя ее все-таки нашла. С чем и поздравила мысленно сама себя.
«Глупость какая-то, – думала она, натягивая майку и заправляя ее в брюки, – полночи искать по всем сумкам и чемоданам какую-то идиотскую майку, и только лишь для того, чтобы десять минут походить в ней дома. Совсем ты с ума сошла, Каменская, заняться тебе нечем, вот и маешься дурью».
– Конечно, мне совершенно нечем заняться, – громко ответила она себе. – Я – праздная бездельница, живущая без забот и хлопот, у меня все хорошо, все просто отлично, и поскольку времени у меня вагон, я могу позволить себе повалять дурака перед зеркалом и поискать имидж для выхода в свет или для поездки на курорт. И вообще…
Она не успела рассказать себе, что у нее «вообще», потому что зазвонил телефон. Бросив удивленный взгляд на часы, она сняла трубку и услышала знакомый тенорок следователя Ольшанского.
– Каменская, ты опять меня во что-то втравила. Твою Лазареву нашли.
– Ну и слава богу. Вы чем-то недовольны? – осторожно спросила она, не понимая, почему об этом надо было сообщать в половине первого ночи, да еще таким недовольным тоном.
– Я всем недоволен. Во-первых, Лазарева погибла.
– Как погибла?!
– Так и погибла. Упала с высоты и разбилась.
– Ее не задерживали?
– Пытались. Но дальше я тебе скажу самое неприятное. Ее пытались задержать в тот момент, когда она на двенадцатом этаже недостроенного здания душила какого-то мужчину. Вот вместе с ним она и разбилась. Оба насмерть. Так что насчет ее непричастности к семи трупам ты, пожалуй, погорячилась. Теперь другое. Ребята из муниципального отдела опознали Лазареву, когда она шла на стройку в сопровождении мужчины. Но не того, которого она пыталась задушить, а другого. Поэтому при задержании оцепили большую территорию, поскольку полагали, что это может быть сообщник, который ее страхует. И выудили некоего мужчину и женщину с ребенком. Их доставили в отделение и просят нашей команды: оставлять их или отпускать. Тебе имя Парыгина Евгения Ильича ни о чем не говорит? В деле о семи задушенных он нигде никаким боком не мелькал?
– Нет, не было такого.
– А Милованова Ирина Павловна?
– Милованова?! А ребенка как зовут? Лиля? Девочка лет десяти?
– Точно, – удивленно протянул Ольшанский. – Знакомые имена? Фигурировали в деле?
– Да нет же, Константин Михайлович, Иру Милованову я знаю. Это родственница моих друзей. А Лиля – их дочка. Где все это произошло?
– В Северном Бутове.
– Точно. Они там купили квартиру и сейчас делают ремонт. Ира туда каждый день ездит и почти всегда берет с собой Лилю, я знаю, они мне сами рассказывали.
– Короче, твоя знакомая сидит сейчас вместе с ребенком в отделении и ждет, пока проверят ее личность и убедятся в ее непричастности. Так что если тебе интересно, поезжай туда, а то они ее до утра продержат, если не дольше. А про Парыгина ты уверена? Точно он в деле не мелькал?
– Точно, Константин Михайлович. Уверена.
– Ладно, завтра с утречка подъезжай ко мне, будем разбираться с вашей Лазаревой.
Настя бросила трубку и кинулась в прихожую за кроссовками. Как хорошо, что она так и не собралась отогнать Лешкину машину в Жуковский и поставить в гараж. Вот и пригодилась. Она уже застегивала куртку, когда сообразила, что надо позвонить Стасову. А вдруг он не знает, где Ира и девочка, с ума сходит, волнуется? Она быстро набрала номер.
– Да? – почти сразу же послышался напряженный голос Владислава.
– Это я, Владик. Ты не спишь?
– Я в машине, еду туда. Минут через десять буду на месте. Тебе тоже позвонили?
– Конечно.
– Зачем? Ирку проверяли?
– Ну что ты. Мне звонил следователь. Он по моей просьбе объявлял в розыск человека, вот при задержании твоих девочек и прихватили. Они там поблизости оказались. Я тоже еду.
– Ладно, Настюха, увидимся. Пока.
Настя выскочила из квартиры, зажав в одной руке сумку, в другой – ключи от машины мужа. В этот момент она совсем забыла, как одета и как выглядит.