Музыка дождя
Шрифт:
— Где ты остановилась? — спросила она, стараясь не показывать раздражение.
— Я остановилась в отеле в центре, в самом центре, в двух минутах ходьбы от Пикадилли.
— Я знаю, как проехать туда, — сказала Дейдра.
— Тогда здесь в баре в полвторого? Ты успеешь?
Дейдра оставила Десмонду записку на столе. Она никогда не знала, придет он днем или нет. Фрэнк Квигли сказал, что для такого менеджера, как Десмонд, не будет проблем с увольнением и всей этой волокиты с выплатой неустоек и компенсаций. Все должно закончиться к тому моменту, когда наступит день праздника. Дейдра поднялась наверх и надела свой лучший костюм. Волосы были грязными, она планировала вымыть их попозже, а теперь не было времени. Ее хорошая сумка в ремонте, на руке — некрасивая повязка, потому что она обожглась о плиту, а поменять повязку должен только врач.
С самыми худшими чувствами и страхом Дейдра Дойл поехала на встречу с матерью. Она чувствовала себя неухоженной и непривлекательной. Она посмотрела на свое отражение в окне поезда, который вез ее на Бейкер-стрит, и решила, что она такая, какая есть. Она выглядела как домохозяйка средних лет из пригорода, которая замужем за не слишком удачливым мужчиной, у которой нет собственной работы и недостаточно денег, чтобы купить себе нормальную одежду. Которая страдает от чувства пустоты в жизни. Даже больше: одна дочь мечтает, чтобы ее приняли в монастырь, вторая дочь иногда может неделями не приезжать навестить их, и сын, любимый сын, который уехал в другую часть страны.
Она была уверена, что они с мамой поссорятся. Что-то в этом звонке ей не понравилось. Мама вела себя так, словно это она была сложной дочерью, что очень раздражало. Но Дейдра не собиралась выходить из себя. Годами она училась держать себя в руках и сохранять спокойствие, поэтому на Розмери-Драйв всегда было тихо. Дейдра гордилась собой за это.
Мама сидела в углу бара, обитого дубовыми панелями, так, словно она ходила туда каждый день. Она очень хорошо выглядела. На ней был льняной костюм и кремовая блузка, а волосы так хорошо уложены, словно весь тот час, пока ее дочь тряслась в поезде, она сама просидела в кресле у парикмахера. Виду нее был отдохнувший и расслабленный. Мама читала газету, не надевая очки. Она, эта женщина шестидесяти семи лет, выглядела свежее и моложе своей дочери.
Именно в тот момент, когда Дейдра вошла, Эйлин О’Хейген подняла голову и улыбнулась. Дейдра чувствовала, что ее движения становятся все более скованными по мере приближения к матери. Они поцеловались, и мама, которая уже познакомилась с официантом, позвала его снова.
— Вино и минералку, — сказала Дейдра.
— Ничего покрепче, чтобы отметить приезд твоей старушки-матери?
— Вы не можете быть мамой этой женщины… должно быть, вы сестры, — сказал официант.
— Только вино и минералку, — повторила Дейдра.
— Дай-ка я на тебя посмотрю, — сказала ее мама.
— Не надо, мама, я ужасно выгляжу, если бы ты меня предупредила…
— Если бы я тебя предупредила, ты бы стала суетиться.
— Тогда ты признаешь, что просто не стала мне говорить, просто забыла.
— Я сделала это из любви к тебе. Ты всегда начинаешь волноваться, поэтому я решила тебе не говорить.
Дейдра почувствовала, как на глаза набежали слезы. Она старалась скрыть обиду в голосе.
— Я хочу сказать, что мне жаль, потому что Десмонд с радостью бы хотел повстречаться с тобой, да и девочки тоже расстроятся, что не смогли повидать бабушку.
— Глупости, Анна на работе, Хелен молится, Десмонд занимается своими делами, зачем суетиться?
Ну вот, снова. Как же она ненавидела слово «суетиться». Дейдра щелкнула костяшками и заметила, что мама пристально смотрит на нее. Это очень плохо, она же пообещала себе, что никаких ссор не будет. Она должна сдержать обещание.
— Ладно. Ты прекрасно выглядишь, — сказала Дейдра голосом, который даже ей показался железным.
Мама сразу расцвела.
— Этот костюм был просто божьим даром, я купила его три года назад в магазине Морин. У Морин такой прекрасный вкус. Я иногда удивлялась, почему некоторые вещи у нее в магазине такие дорогие, но ее мама объяснила мне, что ты платишь за качество, а за него переплатить нельзя.
Мама погладила себя по рукаву.
— Для круиза это то, что надо, — сказала Дейдра. Она старалась, чтобы ее голос звучал повеселее.
— Да, я подумала, что нет смысла покупать все эти шелковые вещи с пестрым рисунком… Одежда для отдыха или морских путешествий — вот как они это называют. Лучше взять с собой что-то проверенное и удобное. У меня масса хлопковых платьев, которые подойдут для экскурсий.
— А что заставило тебя решиться на что-либо подобное? — Дейдра понимала, что больше напоминает старую занудную мамашу, чем счастливую дочь, которая должна радоваться тому, что ее мать может веселиться в таком возрасте.
— Как я тебе уже говорила, мне просто захотелось, кроме того, у меня есть друг, который тоже в это время свободен, так что было бы разумно…
— Так ты едешь не одна. — Дейдра была довольна. Две пожилые дамы на палубе корабля смогут вдоволь поболтать, а потом у них будут общие воспоминания. Она попыталась вспомнить, кто из маминых партнеров по бриджу мог бы составить ей компанию в такой поездке.
— И еще я подумала, что вы сможете познакомиться не просто за обедом, но Тони сказал, что сам заскочит… а вот и он! Какая пунктуальность!
И пока у Дейдры опускалось сердце, к их столу приближался краснолицый мужчина в свитере. Мама ехала в круиз с мужчиной.
— Прекрасно, — сказал Тони, сжимая руку мамы и одновременно заказывая официанту джин с тоником.
Официант был в шоке. Мама сказала, что ирландцы большие патриоты и пьют джин только местного разлива.
— Но мы очень демократичны и позволяем разбавлять его английским тоником, — заявил Тони громогласно. — Ну, так, Дейдра, что ты думаешь обо всем этом?
— Я только сейчас обо всем узнала, — еле произнесла она.
— Думаю, это будет весело: куча пенсионеров вместе. Не надо думать, куда поехать и что посмотреть. Все само приедет к тебе. Это идеально для ленивого мужчины. И для ленивой женщины.
Он взял маму за руку.
— Об этом ты мне тоже не стала говорить, чтобы я не суетилась? — спросила она мать.
Тони вмешался прежде, чем мама смогла ответить:
— Вот видишь, Эйлин, она такая же ревнивая, как и другие. Барбара чуть с ума не сошла, когда узнала, что ее мама едет со мной, а не с ней. А Джерард сказал, что его мать должна была взять его, а не такого пупсика, как я.