Музыка и ты. Выпуск 7

Коллектив авторов

Через поля по бесконечной пыльной дороге идут, тяжело ступая и гремя кандалами, каторжники (третья часть «В том краю, где желтая крапива»). И этот же пейзаж становится таинственным и сказочным в «Ночь под Ивана Купала» (так называются пятая и шестая части). Будто оживает природа и вот уже светятся «глаза» пней, а у сосны плачет леший. Нежно и красочно переливаются звуки оркестра, а в хоре повторяются фразы-заклички: «За рекой горят огни... Погорают мох и пни... Ой, Купала, Купала!» И вот уже возник хоровод и будто кто-то из сельских музыкантов заиграл на незамысловатых народных инструментах, раздаются удары колотушкой. А в следующей части мы слышим: «Родился я с песнями в травном одеяле...» От природы набирал силу голос Поэта, от народа учился он правде жизни. Как созвучно это и судьбе самого Свиридова!

Показывая же новую жизнь в послереволюционной России (седьмая часть «1919», восьмая часть «Крестьянские ребята»), Свиридов старается передать гул этого смятенного времени через интонации революционных песен и маршей, лихих красноармейских

частушек. Поэт прощается с прошлым (девятая часть — «Я последний поэт деревни»), и хор торжественно провозглашает:

Небо — как колокол, Месяц — язык. Мать моя — родина, Я — большевик.

Колокольные удары оркестра поддерживают хор и на такой высокой, патетической ноте, ликующе и празднично заканчивается музыка этого произведения.

Думая о судьбе русского народа, о революции, композитор естественно обратился и к поэзии Маяковского. В 1959 году появилась ставшая всемирно известной «Патетическая оратория» Свиридова, семь частей которой «выросли» на основе объединенных композитором разных стихов поэта, посвященных главной теме его творчества, — рождения новой жизни, нового государства.

Свиридов распел стихи Маяковского, выявил и показал их глубокую музыкальность, открыл особую песенную стихию поэта-трибуна. «Патетическая оратория» произвела ошеломляющее впечатление на слушателей, поразила своей грандиозностью и лирикой, своим вселенским масштабом. Поразило и непривычное звучание голоса солиста, то буквально говорящего текст сухо и четко краткими фразами, то срывающегося на крик, то поющего строго и возвышенно. Неожиданным казалось и звучание хора, создающего образ народной массы, активно участвующей в событиях. Хоровые реплики в оратории произносятся то говорком, то широко и мощно распеваются. По-театральному рельефно начинается оратория: звучит марш-шествие революционного народа, к которому призывает собравшихся людей оратор-трибун, он же подает команды «Левой!» И закончится произведение монументальным шествием, как бы шествием самой жизни, и вновь впереди Поэт, словам которого вторит хор: «Светить всегда, светить везде...»

А сколько еще замечательных сочинений создано Свиридовым! Маленькая кантата «Деревянная Русь» на стихи С. Есенина и «Курские песни», в которых колоритно звучат подлинные народные мелодии и народные тексты; поэтичные музыкальные иллюстрации к пушкинской «Метели» и сюита из музыки к фильму «Время, вперед!», небольшой фрагмент которой предваряет начало телевизионной передачи «Время». Вспомним, как ярко и призывно звучат возгласы-взлеты трубы, как чеканна, упруга и энергична «поступь» музыки. Будто бы зримо ощущаем мы образ нашего времени, ускоренного стремительным и безостановочным темпом жизни.

...И опять захотелось услышать произведения Свиридова, прикоснуться, как к живому роднику, к его музыке. К музыке нашего замечательного современника.

А. БАЕВА

«МУЗЫКА ДЛЯ ЖИВЫХ»

Музыка. Что она несет людям, в чем ее высокое предназначение? Об этом заставляет нас задуматься опера-притча, созданная замечательным грузинским композитором Г. Канчели совместно с известным режиссером-постановщиком Р. Стуруа. «Музыка для живых», — так назвали авторы свое сочинение. Заглавие это, ровно как и постановочный замысел, имеет глубоко символический смысл. В этой необычной опере практически отсутствуют сложившиеся оперные формы (арии, речитативы, ансамбли). Герои изъясняются друг с другом не столько посредством слов, положенных на музыку, сколько самими музыкальными звуками, а также пластическими, очень выразительными жестами.

Перед зрителями разворачивается своеобразный вокально-хореографический спектакль, где слово становится как бы вторичным по отношению к музыке и сценическому действию. Герои говорят на разных языках: шумерском, английском, итальянском, французском, грузинском. Однако они не встречают непонимания в разговоре друг с другом. Не слово, которое по существу воспринимается как фоническая краска, а сама музыка и дополняющее ее пластическое движение точно выражают смысл происходящего.

Чем же обусловлен столь интересный авторский замысел? Музыка — олицетворение всего самого прекрасного в мире, утверждение величайших ценностей духовной культуры. Язык музыки — это язык нашей души, нашего сердца. Рожденный из вечно живой природы, он способен дарить радость общения людям разных национальностей. Для него не существует никаких барьеров, он доступен всем, кто верит в разум, добро, свет. Музыка для живых, бережно сохраняющих традиции прошлого и способных передать их будущим поколениям людей Земли, вот что нам хотят сказать создатели спектакля. Произведение

посвящено детям, которые вскоре вступят в новый век. С какими мыслями и чувствами они войдут в него, чему отдадут свою жизнь, — вот что прежде всего волнует авторов и нас, зрителей, сидящих в зале. И как жаль, что в самом переполненном зрителями зале так мало детей. Могут возразить, что это вечерний спектакль, спектакль для взрослых, содержание спектакля чрезвычайно серьезно, глубоко по проблематике, насыщено символами, метафорами, а потому вроде бы недоступно для понимания детей. Здесь нет привычных для детских опер сказочных персонажей, увлекательных приключений. Но вспомните, к примеру, о недавно вышедшем на экраны фильме Р. Быкова «Чучело». Заставляя задуматься о серьезных и чрезвычайно важных вещах, он не оставляет при этом равнодушными ни взрослых, ни детей. Так давайте мы все вместе войдем в зрительный зал, чтобы стать соучастниками удивительного представления.

Серые ободранные стены, тусклый, едва мерцающий свет падает на сцену, позволяя с трудом рассмотреть очертания полуразрушенного здания не то театра, не то концертного зала. Из неведомого далека медленно приближается к нам слепой Старик-музыкант и мальчик-поводырь. Неожиданно мальчик замечает скрипку, неуверенно дотрагивается до нее и раздается тихий, печальный, долго тянущийся звук, затем к нему добавляется еще один и, наконец, возникает простая, безыскусная мелодия. Слышите, как поет скрипка? Словно душа человеческая с ее горестями и печалями раскрылась перед нами. Звучащая почти невесомо, пианиссимо, она заставляет напряженно вслушиваться буквально в каждый звук, составляющий в совокупности с другими выразительную мелодическую линию. Исполненный чувства глубокого сострадания, напев постепенно захватывает нас все больше и больше, протягивая незримые нити между участниками действия и зрительным залом. Со всех сторон сцены к Музыканту устремляются дети, подхватывая эту проникновенную мелодию, в которой слились в одно целое древние интонации народных песен и возвышенного хорала. Дети, рожденные в мире зла и насилия, одетые в лохмотья, не знающие человеческой речи, тянутся к музыке, к красоте. А мелодия ширится и растет. Голоса детей объединяются в едином порыве противостояния смерти, ужасам войны. Но внезапно дыхание жизни, переданное чистыми детскими голосами, прерывается. В мир детей вторгается страшный лик войны, олицетворением которой является Женщина с хлыстом и Офицер, дирижирующий своим оркестром. На смену трогательной и бесхитростной мелодии скрипки приходит жесткая, не умолкающая ни на минуту дробь ударных, на фоне которой примитивно, тупо у медных духовых вступает крикливая, уверенная в своей силе, маршевая тема. Вы обратили внимание, какое значение придается тембрам инструментов? Одухотворенность звучания скрипки, ее особая теплота, задушевность, часто сравниваемая с звучанием человеческого голоса, резко контрастирует холодным и пронзительным тембрам меди в сочетании с ударными, символизирующими начало античеловеческое. На нас словно надвигается бездушная, сминающая все на своем пути, машина. Оркестранты одеты в маски, у них нет лица. Злобно торжествующий марш превращает их в отдельные детали этой бездушной уродливой машины.

Старик-музыкант и его поводырь

Представление итальянской оперы в госпитале

Фашистский порядок — вот что несут Женщина с хлыстом и Офицер. И вдруг откуда-то появляется Пьеро, традиционный герой народных представлений. Но ему нет места на этом «параде зла» — незваного пришельца убивают. Устанавливается тишина: потрясенные происшедшим, музыканты нарушили приказ, бездушное чудовище на мгновение остановилось. В гневе Офицер обращается к оркестрантам с требованием возобновить игру. Однако вместо марша начинает звучать строгая и возвышенная музыка, оплакивающая Пьеро. Ярость Офицера и Женщины с хлыстом безгранична, силой они заставляют музыкантов замолчать. Однако музыка возникает вновь — на этот раз раздаются звуки скрипки слепого Старика. Музыка побеждает смерть, оживает Пьеро. Взбешенный Офицер стреляет в Музыканта, но Искусство убить нельзя и пули не достигают цели.

Ареной конфликтных столкновений добра и зла становится сцена театра. Слепой Старик языком музыки учит детей познавать мир, осмысливать происходящее. Не случайно многократно повторяется начальная фраза монолога Гамлета «Быть или не быть?» Кто, кроме нас самих, способен предотвратить надвигающуюся катастрофу, выстоять в смертельной схватке? Силы зла не хотят смириться. Они вновь и вновь появляются на сцене, неся неисчислимые беды и страдания всему живому. Искажается, словно в кривом зеркале, тема элегически мечтательного вальса, в нем слышится неизбывная боль, какое-то исступление — это в угоду Офицеру, подбадривая ударами хлыста, насильно заставляют танцевать женщин. Посмотрите, на них черные платья — символ войны и смерти. Музыка страстно обличает зло: рядом со звериным оскалом марша кривляется банальная мелодия регтайма, раскрывающая пустоту, бездуховность враждебного людям мира.