Музыка из окна

Ваншенкин Константин Яковлевич

Баллада о военруке

Пацан, подняв чинарик с полу, Себе махрою губы жег, Поскольку бил мужскую школу И женскую всеобщий шок. Десятиклассница какая! И вышла за военрука, К тому бесстрашно привыкая, Что у него одна рука. Никто не ждал такого хода. Ведь всем казалось, что он стар. Он старше был — но на три года, А тут и вовсе вровень стал. И утром, только от подушки, В знобящий сизый холодок, Он умывался из кадушки, Сломав молоденький ледок. Заря горела за рекою. А

он с приливом новых сил Дрова колол одной рукою, Грудного первенца носил. …Когда учил юнцов задетых Войны классическим азам, Что ждут в окопах и кюветах, Никто сказать не мог:— А сам?..

«Выстиранное белье…»

Выстиранное белье, Шаровары, гимнастерка… Одевались без восторга: Мокрое, хоть и свое. Отжимали, а потом На себе же высыхало, За пределами привала, На пути привычном том. При ускоренной ходьбе, В ту страду нечеловечью, Как над вытопленной печью Сохло старое х/б. Нутряной какой-то жар, Откликающийся живо, Чем свой уровень держал? До сих пор непостижимо!

Трофейная лошадь

Говорят, что лошади умны. Но смотри: хозяина убили, И убивший в тот же миг войны Сел в седло средь грохота и пыли. Женщины выходят за порог, В отдаленный вдумываясь топот… Ну, а он ей в зубы сахарок, Как ему подсказывает опыт. Может быть, действительно умна, Или нрав на лакомое падок, Но, блистая выучкой, она Слушается рук его и пяток.

Сержант

Девчонки в бязевых кальсонах, А сверху в стеганых штанах, Лежат вповалку в позах сонных Иль пребывают в сладких снах. Тая устойчиво обиду, В тисках условностей зажат, Порой обнимет их для виду Один-единственный сержант. Те тоже чувствуют утрату — Таких во взводе большинство,— Как сестры, что привыкли к брату, И не стесняются его.

Однополчанин

Стоял он в трусах, Могуч, одноног, Как гриб, что в лесах Возрос, одинок. Из дальних годов Смотрел он на нас. — Да ты не готов!.. — Оденусь сейчас… Держась за косяк — Нога-то одна,— Вмиг, так или сяк, Он был у окна. А там кителек В наградах уже… За ним — фитилек Дрожит в блиндаже. Деревня горит, Дорога в пыли… — Ну, что ж,— говорит, Пожалуй, пошли? Несложный процесс,— Сказал не шутя,— Приладить протез. Была бы культя.

Трусость

Что такое трусость? Только не спеши. Трусость — это узость Взгляда и души. Неуменье выдать Все, чем ты ботат. Неспособность видеть Дальний результат.

Штрафник

«Под конвоем, Без погон, без ремня. Бабы воем Провожали меня, Аж по коже Этим криком скребя…» А

за что же Повели-то тебя?.. «А за то, что Рваться в бой не пылал. Того кошта Для себя не желал. Вдаль взгляну я — Стану белый как мел. И в штрафную Потому загремел. После, помню, У леска залегли. Встал — и комья Вверх летящей земли. Вдруг — в санбате. — Друг, ботинок стяни.— Голос бати: — Да ты, брат, без ступни!.. Снится сито Тех особых атак. Кровью смыто, Все законно, все так. В общем, тоже Там война как война. Вот… И все же Не избыта вина».

У обелиска

Крик «ура!» или «за мной!» — И окончен путь земной. Но опять — сиянье дня. Построенье. Толкотня. Пионеры. Военком С поролоновым венком. И нечаянный укол: Процедура? Протокол?..

Рейд

Передал по колонне, чтоб люди чуть-чуть потерпели: Скоро будет привал, и совсем уже близко до цели… Передал по эфиру: активных штыков — курам на смех. Шесть отбили атак и стоять собираемся насмерть… Передал по наследству позднее родившимся внукам Верность, нежность и склонность к гуманитарным наукам…

Костюм

Мне мать, покуда был я на войне, Костюмчик довоенный сохранила,— Еще прилично выглядел вполне, Лишь пятнышком на лацкане чернила. Но, мама, ты, признаться, не права, Смотри, каким я сделался в разлуке: Короткие, по локоть, рукава И куцые, по щиколотку, брюки. Я в нем смешон, я попросту нелеп. И не привыкну, даже понемножку. Могла давно сменять его на хлеб Или по крайней мере на картошку.

Учитель

Безусловно, это был учитель, А вокруг — его ученики. Он вставал, войны привычный житель, Смахивал травинку со щеки. Ясным днем и на рассвете сером, До конца запомнившийся мне, Он других учил своим примером, Как всегда бывало на войне. Он учил отчаянных, отпетых Смертным ветром, Стреляных юнцов. Никому не ставящий отметок, Тоже молодой в конце концов.

Генеральный конструктор

Для важных дел, Что не видны, Пришел в отдел В конце войны. Пришел в КБ Его рычаг — Еще в х/б И в кирзачах. Башкой силен, В работе злой, Оставил он Культурный слой И в кабинете, И в толпе. И на планете, И т. п.

Портрет экипажа

Мальчики с той подлодки. Хмурые моряки. Жесткие подбородки, Острые кадыки. Но уже свет проплешин Видите, замерев. Каждый еще увешан Знаками ВМФ.