Музыка страсти
Шрифт:
– Теперь я думаю по-другому! После того, что случилось вчера ночью, я уже не сомневаюсь, что кто-то действительно преследовал тебя по дороге из Бентвуда. И этот человек, похоже, поставил целью навредить тебе.
– Значит, ты считаешь, оба события как-то связаны? – Лалла недоверчиво склонила голову. – Нет, Грей. Это просто случайность. Да и кому в голову могло бы прийти сводить со мной счеты. Конечно, у меня есть недруги, но вряд ли кто-нибудь из них задумал уничтожить меня! Нет, Грей! Это невозможно!
– Хорошо. Даже если это не так, уезжай. Пойми, Лалла, потом может быть слишком поздно!
– С
Грей смерил ее презрительным взглядом. Затем, ни слова не говоря, как и в прошлый раз, прошел в дальний угол комнаты к старой деревянной лошадке.
Ее немного смутило то, что Грей смотрел на нее и молчал: зная, что за ней наблюдают, Лалла не могла спокойно работать. Тишина комнаты нарушалась лишь тяжелым дыханием Грея. Наконец он заговорил.
– Однажды мы уже были близки, Лалла! Но теперь все позади, – медленно, с горечью произнес он. – Все кончено, раз и навсегда! И я не хотел бы, чтобы тебе было плохо.
Сколько боли, сколько мольбы было в его голосе! Сердце Лаллы бешено заколотилось.
– Грей! – начала она, но тут же умолкла: ее голос сорвался от волнения. – Что тебя беспокоит?
– Беспокоит? Твое присутствие в Диких Ветрах – вот что. Лучше бы тебе возвратиться в Париж.
Лалла стремительно повернулась. Она чувствовала, что больше не может мириться с той завесой вражды, которая разделяет их, и выпалила на одном дыхании:
– Я знаю, что однажды уже причинила тебе боль. Но, Грей, с тех пор много воды утекло. Неужели ты все еще порицаешь меня? Пора наконец покончить с прошлым – прошло пять лет! Так позволь мне быть твоим другом и просто прийти на помощь в беде!
Он посмотрел на нее, и в его глазах она увидела такую смертельную тоску, что сердце ее готово было разорваться от боли.
– Нет, Лалла. Я никогда не смогу этого сделать. Я любил тебя – одному Богу известно, как я любил… – Он прикрыл глаза. – Поэтому уже никогда я не смогу просто так все забыть и простить тебя. – Он снова открыл глаза, и выражение грусти в них вдруг сменилось холодным блеском. – Уезжай, Лалла! Уезжай, ради собственной безопасности!
Она решительно покачала головой:
– Нет. Я дала слово Дейзи провести в Диких Ветрах все лето.
– Сомневаюсь. Моя сестра слишком мудра, чтобы подвергать тебя такому риску.
– Я остаюсь, Грей, это мое последнее слово. И к тому же ничего мне не грозит!
– О черт! – Он в отчаянии сжал правую руку в кулак и с силой стукнул по деревянной голове несчастной лошади, отчего та закачалась, поднимая в воздух массу мелких пылинок, которые закружились в лучах солнечного света. Затем он оседлал лошадку и посмотрел на Лаллу с такой мольбой в глазах, что ей стало не по себе. – Господи! Ну что я еще должен сказать тебе, чтобы ты поняла! Ты чуть не погибла, Лалла!
Неожиданно Лалла поняла, о какой опасности твердит Грей. Да, она чуть не погибла, она может погибнуть в руках этого ужасного человека, способного так просто переступить через человеческую жизнь!
Лалла с ужасом подумала: а что, если она больше никогда не сможет видеть, слышать, дышать, ходить по земле, улыбаться, плакать? Ей стало страшно. Сердце бедной девушки, казалось, готово было остановиться, и волна смертельного
…Открыв глаза, она почувствовала, что полулежит в сильных руках Грея. Одной рукой он поддерживал ее за талию, а другой гладил по спине. Медленно приходя в себя, Лалла задрожала.
Грей склонился над ней, щекоча своей шершавой щекой ее нежную кожу.
– Тихо, тихо, все хорошо, – шептал он у нее над ухом. – Я с тобой. Я никому не позволю причинить тебе вред.
Неожиданно Лалла почувствовала глубоко внутри такое знакомое сладостно-мучительное ощущение, что вся внутренне устремилась ему навстречу. Ее воспаленный мозг подсказывал, что ни в коем случае нельзя поддаваться чувствам, но волна безудержной страсти захлестывала ее все больше, сметая все на своем пути. Лалла поняла, что теряет над собой контроль. Все, чего она желала сейчас, – раствориться в бездонном потоке страсти, разливавшемся по всему телу от прикосновения твердой мужской плоти, упиравшейся в ее тело.
У нее безумно заколотилось сердце – то ли от страха, то ли от желания, она не знала, да и не хотела разбираться. Ей было слишком хорошо – от нежных объятий, от чуть слышных слов, которые Грей шептал ей на ухо, от прикосновения его пальцев к ее груди. Лалла вздрогнула.
Грей нагнулся ближе и заглянул ей в глаза:
– Тебе уже лучше?
Лалла молча кивнула и подняла глаза. Над ней склонился будто бы другой человек, не тот, что был несколько минут назад. Ни следа раздражения или злобы, ни намека на гнев или ненависть, только нестерпимое желание в глазах.
У Лаллы перехватило дыхание. Она улыбнулась про себя. И все-таки она любила этого человека!
– О Грей, – пробормотала она и положила руки на его мощные плечи.
Глаза Грея потемнели, как темнеет голубое небо в опускающихся сумерках. Взгляд его задержался на ее полуоткрытых губах, потом скользнул вниз к ее шее. На мгновение Лалле стало страшно: она зажмурила глаза. В следующий момент пальцы Грея уже расстегивали пуговицы высокого воротника ее платья. Лалла поняла, что попала в объятия безумной страсти.
Дыхание ее стало частым и прерывистым. Она снова прикрыла веки. Казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Вот сейчас его настойчивые руки сорвут с нее платье; мягкий шелк, соскользнув с тела, тихо упадет на пол, и тогда…
Но почему-то долгожданный момент никак не наступал.
Лалла в замешательстве открыла глаза. Сколько равнодушия, сколько презрения вдруг увидела она в твердом взгляде Грея! Лалла невольно отпрянула.
Грей опустил голову так, что лица его не стало видно, и прильнул губами к желтовато-синему пятну на ее шее, остававшемуся после ночного происшествия. Почему-то от этого прикосновения Лалле стало холодно. Она подалась назад и запрокинула голову. Губы Грея были совсем близко от ее губ. У Лаллы снова закружилась голова…