Музыка жизни
Шрифт:
что молчишь? Греми громами!
Небо зонтом нахлобучу
над промокшими домами.
Что-то боги перепутали —
октябри теперь в июне:
дождь серебряными путами,
ветер по небу на шхуне.
Вновь берёзы ветви свесили,
все вокруг дождями пьяны.
На душе светло и весело,
сладко, розово, piano [3] .
«Сияют, словно бок блесны…»
Сияют, словно бок блесны,
в лучах немеркнущего
осколки прожитой весны,
наброски будущего лета.
3
piano – тихо.
Жасминовое облако
И солнечно, и день уже в разгаре.
Заманчиво сияет небосвод.
Над городом в изящном белом сари
жасминовое облако плывёт.
Ветра-менестрели
Мне ветры буйные стелили
к ногам седые ковыли.
Они кочевниками слыли,
а были просто бобыли.
Вот и сегодня нежным звоном,
небрежной дудочки игрой
они пройдут по тихим склонам
над мира чёрною дырой.
На флейте радужного неба
сыграют с ними облака.
Земля – кусок ржаного хлеба,
кувшин парного молока.
Я знаю: им, конечно, глянутся
лучей дрожащие персты.
Колосья дружно к солнцу тянутся,
как золочёные кресты.
Ветра-бродяги менестрелями
давно блуждают по земле.
Уходят звонкими апрелями,
чтобы вернуться в сентябре.
«Сменился ночью вечер жаркий…»
Сменился ночью вечер жаркий —
и небо звёздами рябит,
а месяц безрассудно яркий
как будто гвоздиком прибит.
Едва заметная прохлада
прокралась мне за воротник,
а силуэт ночного сада
к окну потухшему приник.
Он караулит наши мысли,
наш кратковременный покой.
И млечный путь, как коромысло,
Висит над дремлющей рекой.
Фрегат
Над заливом облака —
словно сахарная вата.
Как заманчиво легка
поступь быстрого фрегата!
В парусах стесняя дух,
он волну морскую режет,
и канатов крепкий скрежет
завораживает слух.
«Солнце село за Кара-Даг…»
Солнце село за Кара-Даг.
Розов цвет резного утёса.
И луны бледно-белый флаг.
И полынный дурман откоса.
Луч ползёт по седой гряде.
Сердцем слушаю шум рапана.
В предзакатной вечерней мгле
строгий профиль Максимильяна.
Безграничен души полёт,
парапланы парят безмолвно.
И уже ничего не в счёт:
ни «как будто», ни «вдруг», ни «словно».
«Я замираю от восторга…»
Светлый мир наш смел и светел…
Я замираю от восторга,
когда божественно с утра
сияет лучик милой сторге
нежней богемского стекла.
И всё внутри внезапно тает,
всё, что не выразить строкой,
и неизменно воскресают
невозмутимость и покой.
И я бегу под птичьи марши
к зелёной ласковой волне,
чтобы уплыть как можно дальше,
и чтобы солнце в вышине
сияло загорелым боком,
как будто ягода в вине,
и чтобы нега сладким соком
переполняла душу мне.
«Иероглифы чаек на ровной поверхности моря…»
Иероглифы чаек на ровной поверхности моря.
Белокрылые знаки, что пишут послания Бога.
Обессилела стая, с порывами воздуха споря,
и у берега волны замешкались, как у порога.
Я бесстрашно ступаю в солёную моря пучину.
Обнимает вода мои плечи и гладит ладони.
И плывут облака, словно белые добрые пони.
Солнца медный пятак – утра грешного Первопричина.
«Я уеду рано поутру…»
Я уеду рано поутру
к морю, ветру, солнышку и птицам.
Силы все и волю соберу
и оставлю душную столицу.
Все заботы, книги и друзей,
всё оставлю – подождите, братья! —
чтоб услышать шум волны скорей
и упасть лицом в её объятья.
«Летний вечер быстро минул…»
Летний вечер быстро минул.
Опустилась ночи шаль —
словно крылья серафима,
улетающего вдаль.
И не радость, и не горе —
просто тихая печаль.
Безграничный берег моря —
нескончаемая даль.
До звезды доставший тополь
и волны солёной плеск.
Древний дремлющий Акрополь.
Несказанный лунный блеск…
Отъезд из Алупки
Сада правильный ранжир.
Аромат струится редкий.
Спеет лакомый инжир
на согнувших спину ветках.
Улыбаюсь, хохочу.
Что мне душу-то печалить!
Даже думать не хочу,
что давно пора отчалить.
Чемодан уже готов,
утрамбованный до точки.
Для прощанья нету слов,
нету ни единой строчки.
Жаром напоён песок,
страшно даже прикасаться.
Ну а мне б ещё разок
с морем ласковым обняться.
Чтобы тёплая волна
мне весь год ночами снилась.
Чтоб сверкала и искрилась
чашей сладкого вина.
Осени кларнет
Деревьев роскошных оранжево-рыжие чёлки
вдруг выстрижет август. То осени скорой знаменье.
В зелёном останутся только лишь сосны да ёлки.
Нам жалко листвы, а у августа – пик настроенья.
И пафосно ветер отринет дурные приметы,
и дождь приготовит заботливо сети и снасти.
Щемящие звуки из самого сердца кларнета
помогут природе принять вековое причастье.