Музыкальная шкатулка
Шрифт:
«Кому рассказать – не поверят!» – думал он.
– Что еще надо? – вывела его из раздумий Рая. – Скажи! Я все найду.
«Антибиотики, антисептик, бинты, мази, скальпель, перчатки! Вот неполный список того, что надо! А еще желательна стерильная операционная!» – подумал Ливнев, но вслух спросил:
– У кого самый крепкий самогон в деревне?
– Так у нас! – обрадовалась Рая. – Отец знатный варит! Все мужики до войны бегали к нам! Я все боялась, что Феофан пить начнёт! Я щас, – и Рая выскочила из избы.
Через час все было готово к операции. Стас как мог вымыл руки и еще тщательно протер их самогоном. Стеша была без сознания, анестезия в виде стакана самогонки, как показывали в фильмах, не понадобилась.
Стас осторожно приступил. Женщины стояли чуть поодаль и, замерев, наблюдали за его действиями. Матрена без конца крестилась и шепотом читала молитву. Слезы лились по лицу бедной женщины. Иногда Ливнев просил ему что-то подать. Рая, тоже тщательно вымывшая руки по его приказу, подавала то, что было нужно.
Он сделал все, что мог. Ему казалось, что операция прошла довольно-таки успешно, но нужны антибиотики! Без них вряд ли удастся обойтись, воспаление было очень сильное. И он никак не мог вспомнить, чем обходились в это время. А ведь проходили историю медицины!
«Вот для чего нужно было как следует учиться: на лекции ходить регулярно, и экзамен не по шпорам сдавать! А я думал, нафига мне эта история медицины!» – с досадой подумал парень. Все знания вымело из головы напрочь.
– Теперь надо ждать! – проговорил Стас и дружески похлопал Матрену по плечу. – Пулю я извлек, закопайте в саду от греха!
Матрена вспыхнула и от души обняла Стаса.
– Спасибо тебе! Как зовут-то тебя?
– Станислав, – ответил парень и по привычке хотел добавить – Ливнев, но вовремя удержался.
– Буду молиться за тебя! – еле слышно с трудом сказала женщина, слезы душили ее.
– Когда придет в себя – позовите меня. Я сделаю перевязку и осмотрю рану.
Он понимал, что надо было накладывать швы, но как, чем? Когда Рая и Стас вошли в избу, дед, бабка и даже старшие дети другой снохи Веры, и сама Вера кинулись к ним с расспросами. Они так галдели, что Стас рассмеялся и прикрикнул на них так, как это делал дед.
– А ну цыц!
Дед удивлённо посмотрел на парня:
– Смотри-ка, командует ишо! – беззлобно сказал он.
Рая посмотрела на Стаса, словно спрашивая разрешения, можно, мол, я расскажу. Он кивнул, и из женщины полилось!
– Операцию делал! Ой, как страшно было мне! – начала рассказ Рая, – он дохтур! Точно вам говорю! Настоящий! Да! Еще какой! Как резанул! Ой! И пулю достал! Ой! – Рая прикусила язык.
Аполинария начала мелко креститься и приговаривать:
– Ой, свят, свят! Ну и дура же ты, Райка! Чего болташь? А ну смолкни!
Старуха поглядела на деда, тот посмотрел на Стаса:
– А ну пошли покурим! Ну их, баб этих!
С одной стороны, Стас не мог отказать деду выйти с ним во двор на перекур, а с другой он испугался этих посиделок, потому как знал, что за перекуром да выпивкой мужики многое ведают друг другу. Он нехотя вышел во двор, присели на небольшую лавочку, Стас вспомнил, что эта лавка была и в современности.
– Ну что скажешь, паря? Будет Стеша жить? Шибко любим мы эту девку! Ох, хорошая! Она ж нас всех читать и писать научила. Она в город ездила, там техникум закончила, зоотехником в совхозе до войны успела поработать! Потому и не замужем. Все некогда! С Райкой-то почти одногодки они. У нашей уж Алешке четыре года, а Стешка мужика и не нюхала, – дед тяжко вздохнул. – Ты про пулю-то молчи.
Стас кивнул, хотя кому ему говорить про ту пулю?
– Не надо, чтобы кто-то знал. Стешка – правильная девка, – дед пожевал самокрутку, – к партизанам она ходит! – дед поднял указательный палец правой руки, – только молчок.
Ливнев снова понимающе кивнул.
– А давеча надолго ушла! Думали, уж все! Крышка. Приползла ночью еле-еле. Бой там был, зацепило её. Говорит, много раненых и убитых. Вот так-то. Пошли, выпьем за девку. Дай Бог! – дед перекрестился.
Стас тоже перекрестился, потому как дед строго на него посмотрел.
– Молодец ты, паря! – наконец-то похвалил дед, – тоже правильный! Только имя у тебя какое мудреное. Пошли! – и старик легонько подтолкнул Стаса в хату.
«Да кому ж письмо писала Стеша? – удивился Стас. – Ничего не понимаю! Почему меня ждала? Значит, узнаю я того парня, который все-таки был у нее?»
Все запуталось еще сильнее.
Постелили Стасу на кровати: Вера уступила свою, а сама легла с ребятами. Он хотел отказаться, но дед сказал свое знаменитое «цыц!» Снова снилась Степанида, но теперь она уже была в обличии Стеши. Она снова держала в руках шкатулку и повторяла: чердак, шкатулка.
Часть 4
Стеша очнулась утром, Стас осмотрел её и остался недоволен. Он сразу понял, что заживление будет долгим, и даже возможны осложнения. Девушка посмотрела на парня, прошептала:
– Спасибо! – и снова впала в забытье.
Ливнев сделал перевязку и, дав необходимые указания матери, ушел. Матрена схватила в порыве его руку и снова стала благодарить.
– Подождите, – хмуро сказал он, – ничего хорошего я не вижу, я просто сделал то, что смог. Нужны лекарства, а их нет.
– Я травку ей даю, когда она приходит в себя! – сообщила мать.
Стас грустно покачал головой.
– Ладно, на все воля Божья.
Весь день парень был сам не свой. В избе была гнетущая тишина. Родственники разговаривали шепотом, и даже обычно шумная ребятня присмирела. Дед грозно смотрел на всех и цыкал время от времени. Стас вспоминал синие глаза Стеши, её тихое спасибо, и сердце парня замирало, он понимал, что девушку не спасти.
Ночью ему снова снилась она, но на сей раз куда-то звала. В густой пелене сна шаги давались с трудом, ноги были словно ватные, но Стас все-таки поднялся со Стешей на чердак…и проснулся. Тихо, чтобы никого не разбудить, он вышел в сени и взобрался по лестнице наверх. Шкатулка сиротливо валялась на полу. Он схватил её как что-то самое дорогое, нежно погладил и аккуратно прикоснулся к ручке. Осторожно провернув рычажок один оборот, к своему ужасу понял, что ничего не произошло, он провернул еще раз более интенсивно и еще, но ничего не менялось.