Музыкальный приворот
Шрифт:
– Какой стены?
– Не поняла я, светя сотовым телефоном в пол. Свет криво падал на мои закрытые туфли и почему-то на толстую рефренную подошву каких-то уж сильно крутых высоких ботинок Кея. Что за странная мода заправлять джинсы в обувь, пусть, даже если эта обувь крута на вид или вызывающе дорога? Прищурившись, я принялась разглядывать чужие ботинки: четыре ремешка, много дырок для шнуровки, металлическая вставка на носке. То ли "камелоты", то ли "гриндерсы", то ли "рейнджеры", которые в простонародье называют "гадами". У Нинки что-то подобное тоже есть - она, когда перевоплощается в некое подобие сумасшедшей неформалки, их на концерты таскает.
– Что значит "какой"? Такой, где про нас написано, - пояснил синеволосый таким тоном, что я должна была сама
– И он опять разразился нездоровым смехом. То сердится, то радуется, странный какой-то.
Вот же детский сад! Если он там свой комментарий нарисует, то наш подъезд снова взбунтуется. Дело в том, что не все получали эстетическое удовольствие от надписи, посвященной модой группе этих двух разгильдяев, и реагировали на разрисованную стену по-разному. Мне, например, как и дяде, абсолютно все равно, что написано в родном подъезде - главнее не на моей собственной двери. Многим соседям тоже плевать на какие-то каракули. А вот некоторые личности, типа моих престарелых соседок Семеновны и Фроловны, просто с ума от злости сходят, когда видят в подъезде очередное безобразие. Каждую неделю рейд полусумасшедших старушек чуть ли не со всего дома обходят подъезды в поисках новых надписей или иных, по их мнению, гадостей. Возглавляет рейд староста нашего подъезда. И под его предводительством пожилое поколение, не жалея сил, проверяет все углы и стирает ацетоном надписи. Добровольцы стараются поймать тех, кто по их словам "портит общекультурный уровень всех жильцов", портя подъезд.
С мазней "На краю" у меня были связаны не самые приятные воспоминания. Когда эта надпись только появилась (а тогда она была маленькая и очень аккуратненькая), старушечий рейд ее, естественно, стер. Неизвестные художники узнали и восприняли этот акт, как святотатство, поэтому не поленились восстановить свое творение. Староста и старушки через пару дней с ругательствами убрали и вторую надпись. Но… Их неведомые оппоненты и поклонники "На краю" опять воссоздали буквы, правда, увеличив в размерах. И понеслось - целую неделю одни стирали, другие писали. При этом обе стороны показали всему подъезду, что такое истинное упорство! Староста со своими друзьями-пенсоинерами, их подружки-бабушки, старенький слесарь дядя Костя, а также затесавшиеся в их маленький отряд три дедка с соседнего дома, дошли до того, что стали выслеживать злоумышленника, портившего стену. Они установили дежурство. Даже ночами караулили! Но так никого и не поймали. Подумав, что "мерзкие наглые подростки-вредители" сдрейфили, рейд целую неделю радовался, что стена чиста и девственна. Пенсоинеры ее даже новой краской покрасили и едва ли не боготворить начали. Честное слово, не стенка - а просто алтарь какой-то. Но хулиганы не дремали, и одним тихим воскресным утром жильцы стали свидетелями того, как на прежнем месте всего за одну ночь появилась большая, нет, просто огромная красная надпись, сделанная какой-то супер-стойкой краской.
Так фанаты группы "На краю" восторжествовали над подъездным "дневным дозором". Но на этом история не кончилась - староста, будучи мужиком умным и памятливым, вспомнил, что мой папа недавно хвастался ему, будто приобрел некие несмываемые краски, которые ему привезли прямо из Америки для созданий очередного шедевра. Пораскинув мозгами, отряд в полном составе явился к нам домой, чтобы предъявить обвинения в хулиганстве и порче общественного имущества. Они даже заставили участкового придти вместе с ними. Милиционер, молоденький, но уже очень усталый парень, не мог сопротивляться бешеному наскоку старшего поколения и пришел. В это время дома были я, брат и дядя. Эдгар зависал в виртуальном мире, я спала, заткнув уши маленькими поролоновыми берушами - Нелька до этого слишком громко играла в компьютер, а Леша принимал душ. Именно ему и пришлось идти открывать двери - потому что яростные звонки слышал он один. Выругавшись, дядя не нашел ничего лучше, как обмотать вокруг пояса длинное полотенце и в таком
– Что вы несете?
– Сердито спросил Леша, которому было холодно стоять около двери из-за сквозняка.
– Ты наш подъезд изгадил!
– Сообщили ему нестройным хором дедушки.
– Бандой своей!
– В смысле? У меня, знаете ли, собственный туалет есть.
– Еще больше рассердился он, подумав немного о другом.
– Нужно мне гадить в вашем подъезде.
– Ты изрисовали стену!
– Гаркнул слесарь дядя Костя.
– Хату свою измазал богоненавистными картинками, и за подъезд теперь взялся!
– Какую стену?
– Хотел, было, закрыть дверь Леша, но ему этого не позволили сделать.
– Возле лифта. Красными буквами.
– Пояснили дядя любезно.
– Месяц уже нас изводишь, - заявил еще какой-то воинственный дедок, скептически рассматривая наш коридор.
– Мы стираем, а ты пишешь, мы стираем, а ты пишешь, - пришла в себя и Семеновна.
– Ааа, вы про первый этаж?
– Леша был наслышан о местных баталиях отряда пенсионеров и мелких хулиганов, и крайне удивился таким поворотам событий, не ожидая, что обвинять в таком будут именно его.
– Вам что, - поглядел он на толпу бабушек и дедушек, - врачи всем что-то не то навыписывали? Что вы несете? Офигеть…
Его слова вызвали целую бурю протестов.
– Не хами!
– Хулиган!
– Гражданин участковый, сделайте что-нибудь!
– Что я сделаю?
– Развел руками позади стоящий паренек в форме, которому совсем не хотелось ввязываться в подобного рода скандалы.
– Зачем этому человеку писать всякую чушь? Видно же, что про группу подростки писали, а не взрослые люди.
– И то верно, - оживился староста, - извините, Алексей Евгеньевич, значит, да, не вы преступник. Кто-то из вашей семьи.
– С чего вы это решили?
– Удивился еще больше Леша.
– Вы все с ума сошли? Я думал, старческий маразм штука не заразная. Идите, пожалуйста, отсюда.
Пенсионеры опять завозмущались, загалдели, демонстрируя, каким может быть рассерженный улей.
– Каков молодец на язык!
– А квартира-то у них какая, а? Обои какие, гляньте! А пол? А потолок?
– Кому кроме них над нами издеваться?!
– Да видели мы, Аркадьич, ужас, а не дом! Таким что у себя малевать пакость всякую, что на общественных стенах…
– Вы унижаете искусство!
– Дополнил общую картину дребезжащий голос бывшего академика наук, а ныне первого сплетника во всем доме.
– Айвазовский и Шишкин перевернулись в гробу, когда свет увидел это!
– Сектанты, - проорала какая-то бабушка божий одуванчик, - вы что, ритуалы тут устраиваете? Ну и рожа вон там у них! Это что, ваш божок?
– И она очень невежливо ткнул пальцем в сторону Чуни, надменно глядевшего на незваных гостей
При этом пара старушек, стоящих на лестничной клетке и выглядывающих из-за плеч дедков, перекрестились. Мне, не спешившей представать перед соседями, было дико смешно.
– А какая вам разница, - вызверился Алексей, - какой у нас дома интерьер? Как хотим, так и живем!
– Вот именно, - поддержал его вдруг милиционер, вспомнивший вдруг, что именно в этом доме живет какой-то знаменитый, но чудаковатый художник, - пойдемте, господа жильцы.
– Я сначала хочу узнать, - упрямо заявил Леша, не стесняющийся того, что он стоит в одном полотенце, - почему вы думаете, что эту вашу глупость на стене писал кто-то из моей семьи? Нам что, заняться нечем больше?