Музыкант
Шрифт:
– Ну ты, Егор, даешь!
– при маме он, похоже, не рисковал называть меня Штырем.
– Обалденный концерт, надо ребятам рассказать. А что ты нес про какие-то мобильные телефоны, про этих... пользователей и онлайн?
– Да это так, шутка, - обезоруживающе улыбнулся я, увлекаемый родичами домой.
Блин, как же горели подушечки пальцев левой руки! Первым делом я сунул руки под струю холодной воды, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Да, ребята, это мне еще придется помучиться, прежде чем нарастут те самые мозоли, без которых не бывает настоящих гитаристов. Может, на клавишные переключиться, пока не поздно?
Позже, когда я наворачивал
Не пнули. И в ВУОАПе - именно так называлось в это время Агентство - изрядно удивились, когда ознакомилась с содержимым моей папки, в которой лежали ноты и тексты почти двух десятков песен. Отобрал вещи, к которым, по большому счету, трудно было придраться. Никакой политики, никакого блатняка, сплошная лирика. Если и придираться - то, наоборот, к аполитичности. Особняком стоит песня 'Журавли', беззастенчиво украденная мною у Гамзатова и Френкеля. Тут хоть и лирика, но такая, что за душу берет. Честно говоря, у меня сразу возникла мысль предложить ее Марку Бернесу, потому что только его я и видел среди потенциальных исполнителей.
Некто Владимир Григорьевич Нетребко (может, и родственник Анны Нетребко, мелькнула мысль, но скорее всего однофамилец), к которому меня направили, придирчиво изучил нотную запись каждой песни, показал тексты какому-то Михаилу Петровичу, тот особенно заинтересовался 'Журавлями', хмыкнул, и спросил, строго глядя мне в глаза:
– Молодой человек, а это точно ВЫ сочинили?
Я про себя тяжело вздохнул, врать было тошно, но ведь, с другой стороны, эти вещи все равно никем пока больше не придуманы, что уж тут миндальничать. А потому, не отводя глаз, твердо ответил:
– Я.
– Хм, - Михаил Петрович вновь уткнулся в текст, - любопытно было бы послушать это в музыкальном сопровождении.
– Так вот же у вас пианино стоит, - кивнул я в сторону инструмента.
– А исполнять кто будет?
– в свою очередь поинтересовался Нетребко.
– Если хотите, то я могу аккомпанировать сам себе, но лучше бы вы сыграли, а я спел. А в будущем я вижу в роли исполнителя Марка Бернеса.
– Бернеса? Однако... Вот так сразу - и Бернеса. Что ж, давайте попробуем, я наиграю, а вы споете.
Владимир Григорьевич сел к инструменту и, глядя в ноты, начал играть вступление. А потом я запел:
'Мне кажется порою, что солдаты
С кровавых не пришедшие полей...'
Нет, все-таки мне еще было далеко до Марка Наумовича, но впечатление на присутствующих я произвел. Михаил Петрович в чувствах высморкался и тем же платком протер запотевшие линзы очков. А Нетребко пристально и долго глядел на меня и в итоге констатировал:
– Что я могу сказать... Вещь неплохая, безусловно, она завоюет своего слушателя. И слова правильные, за душу берут. Хочется верить, что это действительно ваше произведение. У вас есть талант, молодой человек! Вы учитесь в музыкальной школе?
– В этом году закончил восьмилетку и подал документы в железнодорожное училище.
– Вы серьезно? А ноты откуда знаете?
– Самоучка, - развел я руками.
Мне хотелось побыстрее закончить этот разговор, который мог в итоге завести меня в тупик.
– Однако, - чуть ли не хором произнесли сотрудники ВУОПа, синхронно переглянувшись.
– Если это так, то вас, молодой человек, ждет большое будущее, - подытожил Владимир Григорьевич.
– Мы оформим ВСЕ ваши песни, но сначала вам нужно будет написать соответствующее заявление. Вот вам ручка и бумага, пишите, а я буду диктовать.
Писать чернилами и перьевой ручкой - то еще удовольствие, однако я на удивление с первого раза справился с задачей, умудрившись не поставить не единой кляксы. Про себя при этом думал, что пора бы уже 'изобрести' и шариковую ручку.
После того, как с формальностями было покончено, я, прежде чем попрощаться, спросил у Нетребко:
– Владимир Григорьевич, а вы случайно не знаете, где можно найти Бернеса?
– То есть вы, юноша, решительно настроены предложить ему песню 'Журавли'?
– Выходит, так, - развел я руками.
– К сожалению, лично с Марком Наумовичем не знаком, но я могу попробовать вам помочь. Подождите минуточку...
Нетребко подвинул к себе телефонный аппарат, снял трубку и принялся крутить диск. Длинные гудки из трубки слышал даже я. Затем мой аккомпаниатор оживился, подобрался и произнес в мембрану:
– Матвей Исаакович, добрый день! Да, я, Нетребко... Матвей Исаакович, тут к нам пришел один молодой человек, - мимолетный взгляд в мою сторону, - весьма, как мне кажется, талантливый, несмотря на возраст. Он сочинил песню, и очень хочет, чтобы ее исполнил Марк Бернес... Да-да, именно так. Песня, без всякого преувеличения, неплохая, на нас с коллегами произвела впечатление. Но он не знает, как подобраться к Марку Наумовичу, думаю, в справочном бюро адрес артиста ему никто не даст. Я потому вам и звоню, что вы сотрудничаете с Бернесом, может быть, смогли бы выручить юношу... Что? Егор, фамилия Мальцев... Понял, хорошо, спасибо. Тогда я ему так и передам, всего вам хорошего, успехов.
Опустив трубку, Нетребко быстро начиркал что-то карандашом на бумаге, после чего протянул листок мне.
– Здесь адрес, куда вам нужно будет подъехать сегодня, но не позднее семнадцати часов. Завтра Матвея Исааковича вы уже не застанете, он рано утром уезжает в Ленинград с творческой командировкой. Консьерж будет предупрежден о вашем приходе.
Я мельком глянул в бумажку: Огарева-13, кв. 23. Ну конечно, 'дом ста роялей', как его прозвали в народе за то, что в этом здании в разные годы жили Свиридов, Ростропович, Вишневская, Бабаджанян, Колмановский, Фельцман, младший Дунаевский... Признаться, когда-то и я мечтал приобрести в нем апартаменты, даже как-то приценивался, но не сложилось. Что ж, Егор Мальцев, сегодня тебе выпал шанс побывать в этом чудо-доме и воочию увидеть одного из его легендарных обитателей.
Консьержем оказался однорукий старик с заправленным в карман пиджака пустым рукавом.
– Вы к кому?
– спросил он, подозрительно оглядывая меня с ног до головы.
– Здравствуйте, мне к Блантеру, в двадцать третью. Он меня ждет. Я Егор Мальцев.
– Да, есть такое, - подтвердил старик, глянув в свой список.
– Поднимайтесь, третий этаж.
Проигнорировав допотопный лифт, я взлетел на третий этаж и нажал кнопку звонка на двери с номером '23'. Вскоре с той стороны раздались шаги, дверь приоткрылась на длину цепочки, и в образовавшуюся щель высунулось полное лицо с насаженными на чуть крючковатый нос очками в роговой оправе.