Музыканты смеются
Шрифт:
— Катя! Ради бога, как тебя зовут?
Рассказывают о случае, происшедшем как-то с Бородиным. Однажды, уходя из дому и предвидя, что во время его отсутствия к нему может прийти кто-либо из друзей, он приколол к входной двери записку: "Буду через час". Вернувшись через некоторое время и увидев записку, он огорчился:
— Какая досада! Впрочем, ничего не поделаешь — придется подождать…
И, вздохнув, устроился на скамейке в ожидании… самого себя.
Как-то Бородин пригласил к себе на вечер друзей. Играли его произведения, ужинали, беседовали.
Неожиданно Бородин встал, оделся и начал прощаться.
— Куда это вы, Александр Порфирьевич?
— Будьте здоровы, мне некогда, уже и домой пора: у меня завтра лекция…
Раздался взрыв смеха, и только тогда хозяин понял, что он у себя дома.
Во время концерта одного известного певца Марк Твен, смеясь, шепнул что-то своей соседке.
Войдя после концерта в артистическую уборную с тем, чтобы поздравить певца, он увидел его перекошенное от злости лицо.
— Милостивый государь, — сдерживая ярость, обратился певец к писателю, — вы скверно воспитаны. Я никогда не позволяю себе смеяться, читая ваши рассказы!
Знатная дама пригласила Марка Твена в свою ложу и в течение всего спектакля донимала его разговорами. После представления она предложила:
— Может быть, в следующий раз мы вместе пойдем на "Тоску"?
— О, это было бы очень интересно. Я еще ни разу не слышал вас в "Тоске".
Однажды Генрик Венявский, в то время начинающий скрипач, пришел вместе с товарищем к одному довольно известному музыканту с просьбой подарить им визитную карточку.
Знаменитость встретила молодых людей чванливо и неприветливо.
— А карточка Листа у вас есть?
— Нет, — ответил Венявский.
— А Рубинштейна?
— Тоже нет.
— Тогда и я не дам вам никакой карточки, — отрезал суровый хозяин и хотел было выйти из комнаты.
— Простите, — вежливо остановил его Венявский, — если бы у нас были карточки Листа и Рубинштейна, мы не стали бы обращаться к вам.
Некий петербургский богач — "покровитель искусств", приглашая на чашку чая Венявского, сказал как бы мимоходом:
— Кстати, прихватите с собой и скрипку.
— Благодарю вас от имени моей скрипки, — ответил музыкант, — но она чая не пьет.
К. Сен-Санс.
Карикатура Ш. Жиро
Однажды в каком-то светском собрании Камиль Сен-Санс аккомпанировал дуэту двух изысканных дам. Вдруг, сбившись с такта, дамы разошлись и запели кто в лес, кто по дрова. Мэтр
— Простите, медам, но я был бы вам крайне обязан, если бы вы сказали, кому из вас двоих я должен аккомпанировать.
…Когда композитора спросили, насколько верна эта история, он ответил с некоторым раздражением:
— Да, это правда, но мне тогда было шесть лет!
Сен-Санс был приглашен на обед к близким друзьям. Он опаздывал, но все терпеливо ждали. Наконец отчаянно проголодавшиеся гости попросили хозяйку приступить к обеду. Все сели за стол.
Приезжает Сен-Санс. Желая заслужить прощение, он решает прибегнуть к шутке: надевает чепец горничной, садится верхом на щетку, открывает дверь в столовую и принимается скакать галопом вокруг стола, распевая во все горло: "Хей-хо! Хей-хо-хо!" (из "Валькирии" Вагнера). Перепуганные гости разбегаются. Тогда Сен-Санс останавливается перед хозяйкой дома и к своему ужасу замечает, что он ошибся этажом!
Один дирижер Парижской оперы, отличавшийся удивительной самоуверенностью, разговаривая с Сен-Сансом, безапелляционно заявил, что использование тромбонов в симфониях неуместно. Когда Сен-Санс в ответ на это заметил, что даже великий Бетховен использовал тромбоны в симфониях, дирижер сказал не задумываясь: "Это так, но Бетховен поступил бы лучше, если бы не делал этого".
1888 год. Премьера оперы Владислава Желеньского "Конрад Валленрод" по одноименной поэме Адама Мицкевича (1798–1855). Перед спектаклем к кассе подошел Желеньский и попросил бесплатный билет.
— Я автор "Конрада Валленрода".
Услышав это, кассир вскакивает с места, отвешивает музыканту глубокий поклон и спрашивает:
— Я имею честь разговаривать с паном Мицкевичем?
Ж. Визе — "искатель жемчуга".
Шарж Ш. Мейера
Лист исполнял в музыкальном обществе в Байрейте свое новое произведение. Это была чрезвычайно сложная композиция, написанная в быстром темпе, и Лист сыграл ее со всей виртуозностью, на которую был способен как пианист.
Когда он закончил, прозвучали громкие аплодисменты. Лист вежливо поклонился и гордо сказал:
— Только двое пианистов в Европе могут так исполнить это произведение — я и Ганс фон Бюлов! Тогда присутствующий на этом вечере молодой еще Жорж Визе подошел к роялю, сел и с не меньшей виртуозностью исполнил только что услышанное произведение без нот, по памяти.
— Браво! — воскликнул смущенный Лист. — Но, мой молодой дружище, не следует так напрягать свою память, вот вам ноты.