Мы идём к Луне
Шрифт:
— Она умывается, — растерянно сказал он.
— Как видишь, — ответил отец. — Ты ведь тоже умываешься.
Значит, она умеет умываться?! Странно, дикая, хищная белка, а мигает и умывается!
— Она серая, как мороз, — сказал он отцу. — Только она глупая, потому что не боится ружья.
— Может быть, не надо в нее стрелять? — сказал отец. — Пусть живет себе на здоровье.
Конечно, пусть живет. Хотя она и дикая, свирепая белка и сбрасывает на охотников снег.
Лесное
— А не свериться ли нам еще раз с картой, начальник? — сказал носильщик. — Мне показалось, мы опять здорово отклонились от курса, пока охотились. И идем не туда.
— Мы идем туда, — ответил начальник экспедиции. — И не отклонились, а изменили курс.
— Хорошо, если так, — успокоился носильщик. — А какой у нас теперь курс?
— Востоко-запад.
— Востоко-запад? Наверное, ты хотел сказать — северо-северо-запад? Потому что такого курса — востоко-запад — не бывает. Это все равно, что сразу идти туда и обратно.
— Ну да, я так и хотел сказать: северо-северо-запад. Как ты догадался?
— Ну… подумал и догадался. А почему экспедиция изменила курс?
— Потому что пойдем неизвестным курсом, будем идти, идти и вдруг — неизвестная гора. Или вулкан. Или великая неизвестная река.
— Понятно: экспедиция изменила курс, чтобы сделать великое географическое открытие.
Конечно, открытие] Потому что какая же это экспедиция, если она ничего не открыла или ни с кем не сразилась? Раз путешествие, то обязательно сражения и разные приключения. Это если сидеть дома, то ничего не бывает. Какие приключения у Тимофея из девятой квартиры? Разве что упадет и нос расквасит.
Впереди красивая дуга-арка: старую березу согнуло до самой земли, и получилась арка. А из ее сучьев по верху выросли молоденькие березки — целая аллея на старой березе-арке!
Под аркой сделали короткий привал, попили из термоса чай, и опять в путь курсом на северо-северо-запад. Но никакого географического открытия пока почему-то не было. Ни реки, ни водопада, ни поселения первобытных людей.
— Географические открытия каждый день не делаются, — сказал носильщик. — Не пора ли нам снова взять курс на Березовый лог?
— Нет, — твердо решил начальник экспедиции. — Сначала сделаем открытие.
Приказ есть приказ. Экспедиция двинулась дальше. И вдруг лес расступился. Перед взором путешественников открылось заснеженное пространство. Очень далеко синела стена леса, а у ног дыбились лохматые кочки. Много кочек, они были как лохматые рыжие головы, которые росли прямо из земли.
— Это великая пустыня, — сказал начальник экспедиции. — А ты говорил: ничего не откроем. Вот видишь, открыли. Я занесу пустыню на карту.
— Можешь занести, только это совсем не пустыня, — сказал носильщик. — В лесу пустынь не бывает. Это замерзшее болото.
— Ну да, это не пустыня, — согласился начальник экспедиции. — Это великое лесное болото. Мы дадим ему, знаешь, какое
— Почему Кабанья голова? — удивился носильщик. — Так болота не называют.
— Тут жили дикие кабаны. Очень давно. Это древнее болото.
Посреди древнего болота темнел островок, на нем рос рябиновый куст. Даже не куст, а целая рощица, и там было что-то живое. Что-то двигалось, птицы или кто еще — трудно разглядеть — островок далеко синел, посреди пустыни. Бинокль! Нет бинокля! Почему нет бинокля? Ладошки трубочками — и прекрасно видно! На рябине много-премного птиц! Сто или двести. Целая стая. И все с хохолками. У каждой птицы красивый хохолок, как шапочка.
Когда подошли ближе, птицы ничуть не испугались охотников. Они ели ягоды, грелись на солнышке, й все были красивые. Шубки зеленые, хохолки-шапочки светло-серые, а в крыльях — золотые перышки. И в хвостах тоже золотые и малиновые перышки, и, когда птицы, перелетали с сучка на сучок, от крыльев и хвоста сыпались малиновые искорки.
— Это жар-птицы Кабаньего болота, — сказал начальник экспедиции. — Видишь у них золотые перышки в крыльях? Искорки от крыльев летят. Ты видел?
И носильщик видел! Целая стая маленьких жар-птиц, и они живут только на Кабаньем болоте!
— И едят рябину, — согласился носильщик. — А знаешь, как их зовут? Свиристели. Прислушайся, как они переговариваются между собой.
— Цвирь-цвирь-цвирь! — слышалось в глубине рябиновых кустов. Чистый тоненький перезвон, будто родник журчит по камням.
— Цвирь-цвирь-цвирь, — попробовал заговорить с птицами начальник экспедиции на свиристельем языке. — Вы нас не бойтесь. Мы путешественники, мы идем в Березовый лог. Мы идем к луне… Вы нигде не видели старичков-лесовичков с кошелками?
Птицы смолкли, слушая охотника, наверное, удивились, что он знает птичий язык. Некоторые даже перепорхнули ближе, но вдруг вся стая, будто ее ветром сорвало с кустов, взвилась в небо и зеленым торопливым облачком кинулась к дальнему лесу.
Охотник растерянно оглянулся: что случилось? Кого испугались свиристели?
Что-то белое стремительно косо падало сверху, настигая испуганно спешащих птиц, вот-вот врежется в стаю. Слышался свист, на свиристелей падала похожая на белую молнию большая птица!
Лупастый хватала
Это был лунь. Он взмывал вверх и снова падал на стаю, свиристели кидались врассыпную, облачко их то распадалось, то собиралось вместе. «Цвирь-цвирь!» — слышалось испуганное, удаляющееся. Скорее, скорее к лесу! Еще нападение, еще! Лунь, треща клювом, рубил воздух крыльями, белой молнией метался среди стаи.
Еще страшный бросок — одна свиристель метнулась в сторону, отстала, и лунь с разбойничьим свистом погнал ее обратно, все дальше от спасительного леса… Каждым взмахом крыльев он прижимал ее к земле, и уже протягивал жадно растопыренные когти…