Мы-курги

Шапошникова Людмила Васильевна

На четвертый-день наступила церемония „каребели“. В этот раз оставили еду на банановых листьях для лесных зверей. Листья положили на опушке леса. Ибо дух может нечаянно поселиться и в звере. На седьмой день около дома соорудили деревянную платформу на трех столбах. Бабушка положила вареный рис па платформу, хлопнула в ладони и крикнула: „Ка, ка, ка!“ И сейчас же две крупные вороны прилетели на платформу и стали жадно клевать рис (ведь духи могут поселиться и в воронах). Вороны таинственные и странные птицы, непостижимым образом связанные с духами умерших. Дед говорил об этом Аппанне, когда Аппанна был еще мальчиком. Накормить ворону все равно что накормить дух. И наконец настал одиннадцатый день. Очень торжественный день. День „очищения“ и поминовения. С утра Аппанна, как и все остальные, совершил „очистительное“ омовение и надел белую чистую одежду. И от этого его печаль стала светлой и легкой. Он вошел в центральный зал и увидел, что пол застлан циновкой, а на циновке лежат банановые листья. Все уселись вокруг циновки, и отец Аппанны, который был главным в этой церемонии, разложил на листьях рис и карри. Но никто не прикоснулся к

еде. Тогда отец обрызгал все вокруг водой, которую принес дядя из священной реки Кавери. Но опять никто не стал есть. Отец обвел всех взглядом, как будто проверял, все ли готовы к тому важному и значительному, что должно произойти. И сделал знак рукой. Все поднялись и забрали с собой еду на банановых листьях. Они вышли во двор и положили принесенное с собой на платформу. Каждый член семьи сделал индивидуальное подношение духу деда. Этим самым они приглашали его пожаловать в дом. Но дух еще об этом не знал, и его надо было известить. Для этой миссии арува, мистер Бопайя должен был выбрать двух человек. Аппанна даже не надеялся, что могут выбрать его. Он видел, как мистер Бопайя подошел к его дяде и дядя кивнул головой. Все следили за арувой: кто будет следующим, к кому он подойдет? Следующим оказался Аппанна.

— Ты пойдешь, — сказал ему мистер Бопайя.

И Аппанна, так же как и дядя, молчаливо кивнул головой. Они отправились в тутангала втроем, прихватив священную воду, еду, четыре банановых листа и бутылку коньяку. Деду при жизни очень нравился этот напиток. И конечно, коньяк сразу напомнит деду о его родном доме, даже если за одиннадцать дней дед успел о нем забыть. Они обрызгали священной водой место, где лежало тело деда перед кремацией и оставили там лист с едой. Затем они сделали то же с местом, где был костер, но положили там три листа с едой и налили коньяк в три чаши, сделанные из тех же листьев. Рядом положили кусочки терпкого ореха арековой пальмы. Дед мог приступать к пиршеству.

Они не стали ему мешать. Они только сообщили ему, что дом вновь стал „чистым“ и духи предков с нетерпением ожидают его около священной лампы в канникомбре. Когда они вернулись, с руки отца Аппанны сняли траурную серебряную цепь. Траур кончился, платформу разобрали, и все запреты, которые соблюдали в доме Аппанны, теперь потеряли силу.

Вечером был пир с обильным угощением и возлиянием. Пришли приглашенные из других деревень и соседи. И наконец появились музыканты. Но теперь музыка звучала не так печально, как в ту горестную ночь. Певцы затянули песню, но она была не похожа на песни той ночи. Это была песня-воспоминание, песня-размышление о случившемся. Она уговаривала людей принять это случившееся и несла им утешение. Четыре родственника Аппанны пели:

Подобно словам в одной фразе, Подобно кольцам в цепи, Подобно ниткам в ткани, Подобно узорам в разноцветном ковре, Подобно отражениям в зеркале, Подобно лучам света в алмазе, Подобно звездам в небе, Подобно цветам в саду, Мы дети одной семьи. Из всех нас мы четверо Были выбраны петь, Когда мы стали думать, О чем петь, Мы решили, что весь мир И золотая земля Курга Заслуживают быть воспетыми. Но на земле Курга Живет очень большая семья. И мы услышали в ее доме Бой медного барабана. Но ведь там не было Ни праздника, ни свадьбы. Почему же раздавался этот звук? Послушай, мой друг, Это поминальная Одиннадцатого дня. Посмотри, родственники, соседи И друзья собрались здесь. Мы четверо должны пропеть Славу ушедшей душе. Слушай, друг, одиннадцатый день траура Подошел к концу. В этот одиннадцатый день В доме кормят всех; Родственников и друзей, Соседей и браминов, Все тридцать пять каст деревни. Ушедшая душа жила достойно И процветала. Подобно птице, она покинула Свое гнездо. Жена и дети оплакивали Невозвратимую потерю. Но друзья и родственники Сказали им мудрые слова. Послушайте, дети! Не плачьте над мертвым. Когда падает небо, Ваши слабые ладони Не остановят его падения. Когда земля разверзается, Ваши слабые ноги Не удержат ее. Когда бог хочет, Мы должны принять волю его. В мире этом есть Рождение и смерть, Они предназначены всем, И не только нашей семье. Сегодня траур кончился. Во имя мертвого Мы

будем есть и пить. Кончается песня и Певцы опускают барабаны.

Но барабаны еще долго звучали на этом пиру. Усталость и напряжение постепенно покидали тело Аппанны. От выпитого коньяка слегка кружилась голова. Он снова ощущал себя сильным и освобожденым от горя. „Рождение и смерть — они предназначены всем“, — всплывали в голове слова песни. „Всем, — думал Аппанна. — Всем. И ничего в этом страшного нет“. Он ощущал локти сидящих рядом, ловил слова их разговора, он чувствовал всех этих людей как нечто единое, неотъемлемой частью которого был он сам. И от этого волна тепла и уверенности захлестывала Аппанну и делала его добрым и великодушным. Он поднялся, прошел в свою комнату и вытянулся на кровати. Постель показалась ему очень мягкой. Глаза Аппанны начали слипаться. В какой-то момент ему показалось, что он слышит покашливание и покряхтывание деда. Так дед делал, когда укладывался спать. „Устраивается, — догадался Аппанна. — Устраивается в канникомбре“. Сон уже путал его мысли и менял все, что окружало Аппанну. Канникомбре разрослась до размеров центрального зала, и он увидел сидящих вокруг циновки пирующих мужчин в черных купья. Он не знал их лиц, и только один был ему знаком — дед. Он понял, что это духи предков. Они сидели локоть к локтю, как его большая семья. Они и были его семьей. Семьей, с которой Аппанну неразрывно теперь связал дух его деда. Ударил барабан, и один из них, опоясанный мечом, поднялся и сказал:

– Теперь мы будем танцевать.

Но канникомбре вдруг стала сужаться, а предки превратились в плоские тени, И среди этих теней он уже не мог найти деда…

— Аппанна! Аппанна!

Он поднял голову. Яркий солнечный свет заливал комнату.

— Аппанна! — снова позвали его.

Он выглянул в окно и увидел своего приятеля из соседнего дома.

— Крепко же ты спишь! — засмеялся приятель. — Мы идем на охоту. Пойдешь?

— Подождите меня, — стряхивая сон, заторопился Аппанна. — Я сейчас соберусь.

Он вышел на веранду. На ступеньках стоял дядя.

— Надо ехать в Меркару сегодня, — сказал дядя.
– За одиннадцать дней у меня в конторе накопилось, ох, сколько дел.

Два двоюродных брата Аппанны, оба офицеры, старательно приводили в порядок свою форму. Им завтра надлежало быть в полку, и они не хотели опаздывать. Муж тетки, школьный учитель, разложил тетрадки, которые он должен был проверить до своего отъезда. Аппанна свистнул псу и тот, помахивая хвостом-обрубком, радостно устремился к хозяину.

Аппанна шел по лесу, и лучи солнца, пробиваясь сквозь кроны деревьев, ложились веселыми зайчиками на тропинку. Пес, бежавший впереди, вдруг остановился, как вкопанный, и замер.

– Так, — прошептал. Аппанна. — Что-то сейчас будет.

В стороне глухо прозвучал выстрел. Охотничий выстрел, возвещающий о добыче.

18

Над Кургом ясное небо

К октябрю в Курге прекращаются дожди. Солнце щедро обрушивает свой свет на промокшую и иззябшую землю. Под его лучами краски этой маленькой страны становятся яркими и свежими. Горные хребты приобретают все оттенки синего и голубого, долины вызывающе зелены, а густые леса сочно темнеют под безоблачным ясным небом. Солнце медленно совершает свой путь, проходя созвездия Зодиака. В конце октября оно входит в созвездие Скорпиона. И тогда краски Курга начинают меняться. Земля долго впитывала золото солнечных лучей и поэтому сама становится золотой. Зелень плодородных долин постепенно исчезает, и на смену ей приходит солнечный цвет созревших рисовых полей. Мандариновые деревья гнутся под тяжестью оранжевых плодов, а на кофейных кустах вспыхивают красные гроздья поспевающих чудодейственных ягод. В мрачноватом однообразии лесов появляются веселые золотые пряди желтеющих деревьев. Воздух становится каким-то хрупким и прозрачным, как первые льдинки на голубой реке поздней осенью. И в этой хрупкости и прозрачности дышится легко и свободно. Над Кургом ясное небо и еще какая-то странная, удивительная тишина. Кажется, что все замерло, приготовившись к чему-то важному и торжественному. На деле так оно и есть. Земля и солнце приготовились отдать людям плоды своего таинственного союза. Но взять плоды просто так нельзя. Это было бы крайней неблагодарностью к этой щедрой земле и этому яростному солнцу. Это было бы несправедливо, считают курги, по отношению к богам. Брать такие дары надо весело и празднично. Поэтому люди и земля ждут. Ждут тихо и терпеливо.

Солнце медленно совершает свой путь и входит в созвездие Скорпиона. Горит «красная звезда Рохини». Когда солнце подойдет к ней, а луна наберет свою силу, страна кургов взорвется блистательным праздником. Самым главным и важным. Праздником первых плодов, праздником нового риса. Он называется «хутри». День праздника уже вычислен астрологами. Они сделали это в месяц Льва. Ибо, говорят курги, созвездие Льва самое солнечное из всех созвездий, и все расчеты, касающиеся солнца, должны быть сделаны в этом месяце. Только в месяц Льва можно определить, когда точно солнце приблизится к красной звезде Рохини. Пока все ждут, и над Кургом стоит тишина ясных дней, а в его лесах, на полянах, происходит таинственная работа.

По ночам поляны заливает голубоватый свет набирающей силу луны. И тогда на них приходят те, которым суждено стать украшением наступающего праздника. Но украшением просто так стать нельзя. Над ним надо работать. Упорно и долго. Мужчины в черных купья незаметно, как тени, покидают ночами свои деревни и исчезают в заповедных лесах. На полянах в такие моменты горят костры и бьют барабаны. Мужчины танцуют. Но это еще не настоящие танцы, а только репетиции. Репетиции долгие и упорные. Репетиции с наказанием для нерадивых и штрафами для неявившихся. Танцы на празднике хутри — дело общественной значимости. Каждая деревня должна показать на что способны ее мужчины. И поэтому по ночам горят костры на полянах и глухо бьют барабаны.