Мы можем жить среди людей...
Шрифт:
Все три отсека чемодана оказались забитыми до отказа. А надо было еще куда-то сложить нижнее белье, гигиенические принадлежности, любимые книжки в бумажном переплете – их тоже хотелось сохранить на Третьем уровне, как память о детстве.
Украшения и заколки тоже следовало куда-то поместить. Может, в отдельную маленькую сумочку?
Эмма подошла к комоду, глянула в зеркало. По самому краю зеркала четкими отпечатками тянулись следы маленьких пальчиков. Из открытой шкатулки свисали цепочки и края браслетов. Тут же, рядом, лежали
Сонька опять лазила в ее шкатулку! Больше-то некому. Что ей надо было? Вот обормотка. Сколько раз Эмма говорила, что ее вещи трогать нельзя! И все равно залезет, перетрясет все, перетрогает. Да еще и пальцы липкие, видать, у нее были. Опять конфеты свои ела, а руки не помыла. Или бананы, или что там еще…
Только этого не хватало… Эмма брезгливо открыла крышку, поморщилась. Вроде все здесь, все браслеты, все цепочки. Или чего-то не хватает? Так и есть, нет кулончика с божьей коровкой, того самого, что Эмма носила в самых особенных случаях. Неужели
Соня решила, что кулончик и в самом деле приносит счастье? Вот глупая девочка!
Эмма решительно направилась в комнату сестры, сердито пнув валяющуюся в коридоре мягкую куклу с большущими глупыми глазами. И игрушки свои всегда кидает где попало!
– Ты опять лазила в мою комнату, да? Сколько раз тебе говорить, что мои вещи брать нельзя!
Эмма зло глянула на разбросанные по всей комнате игрушки, носки, резинки для волос и цветные карандаши, на свисающий с края стула школьный галстук и на парочку коробок сока, стоявших на самом краю стола. Глянула и почувствовала сильное желание треснуть сестру как следует.
Будто наполнило ее, Эмму, изнутри огромное и горячее чувство, и места ему мало, и рвется оно наружу во что бы то ни стало. Но Закон нарушать нельзя, этого Эмма никогда не допустит. Потому жаркое чувство так и останется внутри.
Соня удивленно подняла глаза от раскрытого альбома, в котором что-то рисовала, и ответила:
– Я ничего не брала.
Кончики ее светлых волос упали на самые глаза, и Сонька легко убрала их рукой, а после зачем-то дунула себе под нос, будто сдувая невидимые волоски.
– Зачем ты обманываешь? Зачем нарушаешь Закон? Думаешь, я не доложу о нарушении? Доложу, посидишь в Изоляции, и это тебя многому научит!
Эмма почти кричала, потому что огонь буквально рвался наружу. Раздражение просто необходимо было выплеснуть, иначе оно сожжет изнутри.
– Я не вру, Эмма. Я ничего не брала, честно.
– Тогда что ты делала в моей комнате? И где кулон с божьей коровкой?
– Я не знаю, – Соня смотрела, не мигая, и в ее светло-голубых глазах сияло неподдельное удивление, – я его вообще не видела.
– Зачем тогда ты рылась в моих вещах?
– Я только оставила тебе сюрприз в твоей шкатулке с украшениями. Ты видела? Я сама сделала для тебя сережки на память. Ну, и я чуть-чуть посмотрела те сережки, что были у тебя.
Соня виновато моргнула и закусила губу.
Эмма шумно выдохнула воздух и переспросила:
– Сережки, мне?
– Да, из бусин и маленьких сердечек. На память.
– Нет, я не заметила. Пошли посмотрим.
Злость плавно схлынула, уступив место стыду. Что это на нее нашло? То ругается во сне, то горит желанием избивать сестру. Настолько напряжены нервы, что ли? Или бессонница дает о себе знать? Странно, она только что думала, что Соньке не помешает Изоляция… Кошмарные идеи…
– Извини меня, Сонь, я погорячилась, – сказала Эмма уже в коридоре, приглашая сестру войти в свою комнату.
Виноватые ноты в ее голосе звучали слишком явно и слишком устало. Этот день должен был стать другим – радостным и праздничным. А выходят одни заботы и тревоги. Что-то пошло не так с самого начала. Может, Илья и Катя виноваты – это ведь из-за них нет Выпускного.
Сонькины смешные сережки выглядели совсем по-детски. Небольшие бусины, нанизанные на леску, заканчивались прозрачными сердечками из стекляруса. Удерживая в ладони это невесомое сокровище, Эмма слабо улыбнулась. Вряд ли она станет носить такую красоту на Третьем уровне, но с собой возьмет. Пусть действительно будет памятью о младшей сестре. Нескоро они встретятся вновь.
– Куда же тогда делся мой кулончик с божьей коровкой?
– Я не видела его, когда смотрела сережки. Кажется, его тут нет, – растерянно ответила Соня, потянулась и прикоснулась кончиками пальцев к тонким кружевным квадратикам из серебра, которые Эмма чаще всего носила в ушах.
– Неужели я его потеряла?
Вдруг Эмму осенило. Она же надевала кулон на экзамены! Может, он так и лежит в кармане школьной юбки? Она, кажется, снимала его перед самым экзаменом и убирала в кармашек. В классах украшения носить нельзя.
Точно! Она сунула кулон в карман и иногда дотрагивалась пальцами до крошечной холодной спинки жучка. Старая детская привычка, она так делала на всех ответственных и важных мероприятиях.
Эмма кинулась к беспорядочной куче школьной одежды на полу. Хорошо, что не успела все это выкинуть! Кулон спокойненько лежал себе в кармане.
– Вот он! – улыбнулась Эмма, расправила цепочку и хотела было застегнуть на шее, как вдруг холодный жучок соскользнул на пол.
– Порвалась цепочка, – тихо сказала Соня.
Эмма тряхнула рукой, сбрасывая невесомые звенья, и двумя пальцами подняла кулон. Странно это, почему порвалась цепочка? Почему именно сегодня? Жучок никогда не подводил, столько раз она ощущала его маленькое тельце на груди, столько раз пихала в карман, чтобы после осторожно притрагиваться пальцами.
А теперь он вдруг порвался. Удача отвернулась от нее? Глупости какие-то лезут в голову. Не бывает удачи, бывает только огромное желание двигаться вперед и огромное желание работать для этого.