Мы на «чертовом» катались колесе
Шрифт:
— Ну что, проверил?
— Да, проверил. Прав оказался я, а не ты. Ты меня любишь!
— Свинья!
Злые слезы застилали ее глаза. Она боролась не столько с Ронни, сколько с коварными чувствами, растущими в ней самой. Эти старые враги, с которыми, как ей казалось, она давно справилась, вновь овладели ею, туманя мысли, стремясь подчинить ее волю силе желания и страсти.
— Отпусти меня, — потребовала она срывающимся голосом. — Отпусти, слышишь?
В дверях кухни, привлеченная шумом, появилась Настя. Увидев
— Не держи мою маму? — Настя стала бить его кулачками.
У Ронни все перемешалось в голове. Ничего не замечая, он смотрел Марине в глаза и, вместо того чтобы отпустить ее, еще сильнее сжал ее руки.
— Ты снова станешь моей.
— Самоуверенный негодяй! Явился сюда за ребенком?
— И за тобой тоже.
Она попыталась его оттолкнуть, но он удержал ее руки в своих. Настя, плача, выбежала из кухни. В прихожей хлопнула входная дверь. Марина насторожилась, но в следующее мгновение забыла обо всем, потому что Ронни снова прижал ее к себе и нашел губами ее губы…
— Да, и за тобой тоже, — повторил он шепотом, оторвавшись от ее рта. — Я люблю тебя.
— Ты мне это уже говорил, а потом вышвырнул меня из своей жизни…
— Если я причинил тебе боль, то, поверь, за это я достаточно поплатился и горько сожалею. — Он не спускал с нее глаз и старался говорить мягко, что еще больше возбуждало Марину. — По крайней мере, мне совершенно ясно одно: ты тоже меня любишь.
— Люблю? Ты сошел с ума! Да я не позволю тебе дотронуться до меня, не говоря уж ни о чем другом!
— Ты обманываешь сама себя. — Он улыбнулся, словно был уверен в своей победе. — Я вижу это.
— Отцепись, говорят тебе!
— Ни за что на свете! Уй!
Марине наконец удалось ощутимо стукнуть его по колену, и он отпрянул.
— Ты дерешься не по правилам и можешь сделать меня импотентом, — он засмеялся.
— Твоей любовницей я все равно не стану! Я выйду замуж! — кричала она, норовя снова лягнуть его.
— Правильно! За меня!
— Этого никогда не будет, потому что ты лгун!
— Я — лгун?
— Да! Лжешь, что любишь меня!
— Тебе прекрасно известно, что это правда! Я действительно тебя люблю!
На секунду она застыла, глядя ему в глаза. В его взгляде и улыбке светились нежность и любовь, о которых она мечтала все эти долгие и пустые годы, и она расслабилась. Тоже улыбнулась, сама не зная, что делает. Мысли ее перепутались. Желая выиграть время, чтобы прийти в себя, она перевела разговор на другую тему.
— Ведешь себя, как медведь. Даже ребенка напугал. — Она оглянулась. — Настя.
И тут ей вспомнился звук захлопнувшейся двери.
— Настя!
Она прошла в комнату, заглянула в ванную. Девочки нигде не было.
— Она ушла! — в тревоге воскликнула Марина.
Тревога переросла в панику, когда она, выглянув в окно, увидела, как девочка выбегает из подъезда.
— Настя! — закричала она. — Вернись сейчас же!
Но та не слышала ее, торопясь куда-то в сторону улицы Орджоникидзе, которая всегда была полна машин и трамваев.
— Какой ужас! Она видела, как мы дрались…
На ходу сбрасывая с себя шлепанцы и надевая туфли, Марина бросилась вон из квартиры?
— Куда она пошла? — спросил Ронни, вбегая вслед за ней в кабину лифта.
— Наверняка к подруге, которая живет на другой стороне улицы, за институтом Патриса Лумумбы. Мы были у нее несколько раз, и Настя знает дорогу… Но одна она туда никогда не ходила, я всегда запрещаю ей уходить со двора!
Они выскочили из подъезда и побежали, перепрыгивая через лужи. День клонился к вечеру, был «час пик», когда движение на улицах становится особенно оживленным. Ронни и Марина бежали, обгоняя прохожих.
У трамвайной остановки стояла большая толпа. Марина вытягивала шею, ища Настю.
— Ты ее видишь? — тревожно крикнула она Ронни.
— Нет…
Он наткнулся на какого-то пожилого мужчину, задев его авоську, в которой звякнули пустые бутылки, извинился и побежал дальше.
— Ей надо перейти две улицы, чтобы попасть к подруге, а тут столько машин! Идут сплошным потоком! — Марина была близка к отчаянию.
— Не волнуйся, мы ее догоним. — Ронни схватил ее ладонь и крепко сжал.
Они вклинились в толпу. Ближайший светофор находился в сотне метров, и пешеходам приходилось перебегать улицу перед самым носом у машин, которые и не думали тормозить.
— Смотри! Вон она! — Сэндз показал на девочку, стоявшую у кромки тротуара.
— Настя! — крикнула Марина. — Стой!
Но девочка в общем шуме не расслышала ее. Она дождалась, когда в потоке машин появится просвет, и, размазывая по лицу слезы, побежала через проезжую часть. Марина ахнула. Сердце ее сжалось от страха, а ноги перестали слушаться. Сэндз, не теряя самообладания, ринулся к Насте. На машины он не обращал внимания. Девочка шла, не оглядываясь, и не видела, как он подбегает к ней. В толпе испуганно заголосили.
Ронни оставалось до Насти всего несколько шагов. В этот момент к остановке подъехал трамвай. Девочка начала обходить его сзади и не заметила легковушку, которая катила по полосе встречного движения прямо на нее. Марина закричала в ужасе, увидев, как девочка замерла на месте. Сэндз метнулся к легковушке и буквально вытолкнул Настю из-под переднего бампера. Машина, визжа тормозами, резко свернула в сторону, но избежать столкновения не удалось. Ронни ударило краем бампера и отбросило на асфальт. Вокруг него со скрежетом тормозили машины.