Мы (не) навсегда
Шрифт:
– Так и говори, попал мол Марк Юрьевич в аварию. Я заболеть не могу, по-твоему? Ну, перестань ты уже плакать, Вика!
– Ох, ладно. Что вам можно есть? Мы с Ольгой тогда по очереди приходить будем. А… Елена Николаевна… она… У вас все в порядке?
– Хм. А почему ты спрашиваешь? Скандалила?
– Да не так чтобы… – мнется Викуля. – Приходила в ваш кабинет, рылась в бумагах, что-то искала.
«Понятное дело, искала компромат. Догадалась, что я установил слежку и доказал измену. А в ближайшем будущем подам на развод», – размышляю про себя, рассматривая неприметные стены палаты.
– Пускай ищет, – хмыкаю и отворачиваюсь. – Все равно ничего не
Мирон Альбертович предъявил убедительные доказательства неверности моей жены. Я не стал ничего сохранять – коротко взглянул на фотографии, заботливо распечатанные частным детективом. Он и видео мне пытался показать, где Лена и какой-то хлыщ входят в отель. Черт… А ведь думал, что навсегда. Любовь, верность, мы… Лена моя вторая жена. Молодая, беспечная, звонкая… Совсем не пара взрослому мужчине скажете вы? Я ведь догадывался, что так будет. Влюбился как дурак, ухаживал за ней полгода, даже с Глебом поссорился из-за нее. Он мне сразу сказал: «Отец, ей нужны только деньги и положение в обществе». Но нет… Я как слепой котенок велся на ее голос и ласку, прельстился молодым телом… Если быть честным, я хвастался Леной перед коллегами и друзьями. У них жены-ровесницы, а у меня двадцати пятилетняя длинноногая модель!
– Марк Юрьевич, – Викуся вырывает меня из задумчивости. – Вам еще бульончика принести?
– Да если можно. Спасибо, Вик…
Хочется добавить, что таким одиноким и жалким я давно себя не чувствовал, но я сдерживаюсь. Я начальник, а Вика и Оля подчиненные. Действие обезболивающего ослабевает. Меня хватило только на два визита. Боюсь представить, что я буду делать, когда Софья Васильевна уйдет домой! Почему-то мне кажется, что другой доктор окажется не таким грамотным и внимательным. А мне непременно нужно быть в норме! Помощницы планируют устроить из палаты дворец советов.
Викуся заботливо поправляет одеяло, и в этот момент шумно распахивается дверь.
– Барсов, почему вы не сдали анализ мочи? – с порога восклицает Софья Васильевна. Она хмурится и внимательно смотрит на Викторию.
– Я… Э…
– Вы кто? – спрашивает Вику.
– Я… помощница.
– Ну так помогите ему пописать в баночку. Я зайду через пять минут. Вам времени хватит?
– Софья Васильевна, ой… – пытаюсь привстать на локтях. – Виктория моя подчиненная. А здесь я еще не обзавелся… В общем, мне нужна личная медсестра или сиделка. Может, вы кого-то посоветуете? Признаться честно, я с трудом дошел до туалета – голова кружится, тело ломит.
– Понимаю, Барсов.
– Марк, – повторяю я. Почему-то мне хочется, чтобы «железная» леди назвала меня по имени.
– Барсов, ноги у вас целые, поэтому… Не выдумывайте и учитесь обслуживать себя сами. – Метнув презрительный взгляд на Вику, произносит она. – Я подумаю насчет сиделки. Предложу девочкам из отделения подработку, – чуть смягчившись, добавляет она. – Мне надо взглянуть на рану.
Викуся испуганно отпрыгивает в сторону, а Софья садится на краешек койки. Раскрывает одеяло и осматривает мое тело с бесстрастным выражением лица. Мне даже обидно становится – я еще хоть куда, между прочим.
– Что сделать для вас, Софья Васильевна? – снова спрашиваю ее я. – Может, у вас не получается решить какую-то проблему, я мог бы помочь.
– Мне от вас нужен только анализ мочи, Барсов. – Со вздохом отвечает она. – Занесете на пост медсестры. Тумба для анализов стоит возле окна. – Командует она Викусе и уходит.
Вика провожает грозную даму заинтересованным взглядом. В ее глазах четко отражается мыслительный процесс. О чем она
– Марк Юрьевич, я прочитала фамилию доктора на бейдже. – Наконец, произносит она.
Ну да, Тарасевич… Очевидно, Вика вспомнила старое ДТП с моим участием.
– Да, Вик, это вдова Павла Тарасевича, погибшего в ДТП. Она меня оперировала. И, предвосхищая твой вопрос – не убила, а вылечила.
– Тарасевич, Тарасевич… Он занимался медицинскими разработками до гибели.
– А ну-ка, Вика, подробнее, – оживляюсь я и снова охаю. Надо было у Софьи попросить укол.
– На кафедре клинической фармакологии подтвердили безопасность и эффективность нового препарата от кожной меланомы, об этом говорил на заседании социального комитета министр здравоохранения. Помните последнее заседание? Вы были… – Вика недовольно поджимает губы.
– Ну, был. – Фыркаю я. «Любовался Ленкиными фото в новом купальнике, писал жене всякие милые пошлости и нежности».
– Тарасевич препятствовал выходу препарата. Он же врач и преподаватель на кафедре в медицинской академии. Был… Он хотел доказать, что препарат недоработан и токсичен. Вел какие-то разработки… – Продолжает Вика.
– А ты откуда обо всем этом знаешь?
– Ну, знаю. Когда это ДТП случилось, прочитала о нем. Добыла в интернете информацию. Мы ведь за вас очень переживали, Марк Юрьевич. Я вас тогда не хотела грузить… Зачем вам было знать, кто погибший?
Мысли летают в голове, как беспокойная стайка птиц. Ведь Тарасевича могли убрать? Испортить тормоза или намеренно опоить мужчину. Подумать только – он мешал выходу препарата, способного озолотить многих! Следствие толком не проводилось. В его крови обнаружили алкоголь, хотя Софья утверждала, что муж на банкете не пил. Она ведь меня тогда обвинила в подтасовке результатов анализов мужа… Не поверила в их достоверность.
– Спасибо, Викуся. Иди, а я кое-что проверю. – Произношу, боясь пошевелиться и нарушить мыслительный процесс.
– Олечка придёт со свежим супчиком. До свидания, Марк Юрьевич!
Вика уходит, а я звоню частному детективу Мельникову. Я могу сделать для Софьи кое-что в благодарность – узнать правду о гибели мужа…
– Мирон Альбертович, у меня новый заказ. Нужно узнать информацию о человеке. Тарасевич Павел Павлович, умер тридцатого декабря прошлого года. Год рождения не знаю…
Глава 3.
Софья.
День клонится к закату. Вечер добавляет в цвет неба щепотку синего, ветер теребит верхушки деревьев и взвивает занавеску в ординаторской. Мне хорошо… Так как давно не было. Наверное, когда поступаешь по совести, внутри тебя рождается звезда. Она вспыхивает, как крохотная искорка и разгорается, чтобы светить людям… И этот свет виден окружающим. И самому себе тоже виден… Тогда ты творец, а не убийца. Созидатель и божий помощник. Эх, еще бы тебе, Софья Васильевна курить бросить и будешь почти святым человеком! Улыбаюсь своим мыслям и листаю карту Барсова. Это же надо – заснуть на нем! Алёнке расскажу – не поверит. Представляю, что он обо мне подумал! Не врач, а какая-то… Неважно. И почему я вообще о нем думаю? Беспокоюсь. Переживаю. Только не говорите мне о приказе главного врача «заботиться и попу подтирать меценату, депутату» и… В общем, вы поняли. Наверное, так я исцеляюсь от ненависти… Вытравливаю ее из своего сердца, заменяя смирением и прощением. Поверьте, так жить легче. Когда ненависть не точит, как жучок-короед, принося одни муки…