Мы нижеподписавшиеся
Шрифт:
Нуйкина. Молодой человек, вам сколько лет?
Шиндин. Тридцать четыре!
Нуйкина. Тридцать четыре! Так неужели, прожив тридцать четыре года, половину человеческой жизни, вы настолько не умеете различать людей, что, видя мое лицо, видя лицо Юрия Николаевича, честнейшего, принципиальнейшего человека, вы сочли возможным устроить весь этот постыдный спектакль с этим днем рождения? Ну как вы после этого смеете вообще к нам подходить, обращаться к нам?
Шиндин (наступательно).Ну, слепой я, слепой! Поработали б вы на моем месте: голова целый день заморочена,
Нуйкина. Ведь если там действительно, предположим, какая-то сложная ситуация – разве так делают, как вы сделали? Подошли бы, представились бы. Спокойно объяснили. К вашим словам тогда было бы какое-то доверие...
Шиндин. Ну, правильно...
Нуйкина. Юрий Николаевич наверняка бы вас выслушал, вник, что-то посоветовал. У него богатый опыт, он бывший военный юрист, пользуется большим авторитетом в облисполкоме, к его голосу прислушиваются... А вы взяли и сами себе отрезали все пути к нему.
Шиндин. Ну, правильно...
Нуйкина. Да и я тоже, слава богу, не зверь какой-то. Могу понять людей, помочь людям. Мало, думаете, было сложных ситуаций, в которые я вникала? Не считаясь со временем! Ходила, просила, помогала, вступалась за людей...
Шиндин. Ну, правильно...
Нуйкина. Есть же все-таки какие-то нормы поведения, общения людей. Ты к людям по-человечески, а они к тебе по-людски.
Шиндин. Ну, правильно... Конечно, я поступил по-идиотски! Поэтому я вас и прошу. Именно вас! Теперь я уже вижу, с кем дело имею! Я вас очень прошу, уговорите Юрия Николаевича выслушать меня!
Нуйкина. Это невозможно!
Шиндин (меняет тактику, требовательно).Тогда вам придется меня выслушать, Виолетта Матвеевна! В таком случае! Я не могу это так оставить! Это не мое личное дело! Я сейчас вам все расскажу!
Нуйкина (перебивает).Не надо мне ничего рассказывать! Подождите здесь. Я попробую... (Уходит в купе.)
Шиндин закуривает. Из купе выходит Алла – теперь у неё совсем другое выражение лица: агрессивное, злое.
Шиндина. Лёнечка, я не хотела тебя огорчать, но придется.
Шиндин. Что такое?
Шиндина. Не надо изображать из себя святого! Ты только для нас с Вовкой пальцем не двинешь! Ничего не попросишь! Потому что тебе на нас наплевать! А свои интересы ты не забываешь. Своего не упустишь! И твои отношения с Егоровым не такие уж бескорыстные! Я слышала ваши разговоры, вашей компании, когда вы выпивали! Егоров пойдет вверх, а вы за ним, Егоров станет министром сельского строительства, а ты заместителем министра! Въедете в Москву на белом коне! Поэтому ты не смеешь его тревожить по мелочам? Боишься, прогонят? Потеряешь шанс в жизни? Боишься испортить о себе впечатление? Ты очень хитрый человек, Лёнечка, очень хитрый и наглый! Ты вцепился в Егорова мертвой хваткой!
Шиндин. Это всё, что ты хотела мне сказать?!
Шиндина. Да, всё. Можешь продолжать пресмыкаться! (Уходит.)
Шиндин (догоняет, резко поворачивает
Шиндина. Ух ты! А что такое твоя фамилия? Ты кто – генерал, профессор, дипломат? Ах да, прости, пожалуйста, – ты же будущий помощник будущего министра!
Он её держал за рукав кофточки – она резко высвободилась, посмотрела на него брезгливо и скрылась в купе. Из другого купе выходят Нуйкина и Девятов.
Девятов (строго).Я слушаю. Только попрошу коротко.
Шиндин. Юрий Николаевич, а я вам ничего говорить не буду. Все равно вы мне не верите. Вы думаете, мне интересно унижаться? Могу вам доложить: не интересно! А от того, подпишете вы этот акт или не подпишете, я лично ничего иметь не буду! Пожалуйста, не подписывайте! Уничтожайте человека, которому когда-нибудь памятник поставят! Виолетта Матвеевна вам говорила, кого я имею в виду? Я ему не друг. И о нем нельзя судить по мне, понимаете! Я просто служу ему, как могу. А могу, как видите, плохо!
Девятов. Вы можете говорить конкретно?
Шин дин. А я ничего говорить не буду! У меня только одна просьба к вам.
Девятов. Какая просьба?
Шиндин. Мы через полчаса приедем в Едино. Я очень прошу вас – тут же пересесть в другой поезд и вернуться обратно в Куманёво. В пять утра мы будем в Куманёве и прямо с вокзала пойдем на квартиру к Егорову. И вы с ним поговорите. Я хочу, чтобы вы все услышали от него, а не от меня. Потому что ему вы поверите. Вы только увидите его лицо, его глаза и будете верить каждому его слову. Я вижу, вы порядочный человек. Так поддержите другого порядочного человека. Вы от него услышите такое, что у вас волосы встанут дыбом!
Девятов. Никуда я ездить не собираюсь.
Нуйкина. Пусть ваш Егоров сам приедет к Юрию Николаевичу, если это так важно. Позвоните ему из Елино, пусть завтра приедет.
Шиндин. Хорошо! (Девятову.)Но вы можете дать мне слово, что пока вы не переговорите с Егоровым, вы не будете докладывать руководству, что хлебозавод не принят?
Девятов. Никаких слов давать вам я не собираюсь. И что бы мне ваш Егоров ни рассказал, это не может повлиять на судьбу акта. Пока не будут устранены все до одной недоделки, акт подписан не будет. Ещё что-нибудь вы имеете сказать?
Шиндин насупился, молчит.
Нуйкина. Вы же хотели рассказать Юрию Николаевичу. Что же вы молчите?
Шиндин (запинаясь, искренне).Я не очень умный человек, Юрий Николаевич, и я это понимаю. Но я думающий дурак! Есть умные люди, которые не хотят думать: по лени или они считают, что не имеет смысла думать, и так все ясно... А я стараюсь понять... себя, людей... вообще жизнь... Тут мафия, понимаете? Во главе с Грижилюком! Без убийств, конечно, не так, как в Италии... но затоптать человека, если он не угоден, – это запросто! Глазом не моргнут —… затопчут! (Махнул рукой.)Да что я буду рассказывать! Я вас прошу – поедемте в Куманёво, вам надо поговорить с Егоровым! Вы будете потом меня благодарить, что познакомились с этим человеком!..