«Мы от рода русского…»
Шрифт:
До похода 907 года русские купцы уплачивали такие пошлины. Об этом есть свидетельство осведомленного арабского автора второй половины IX века Ибн-Хордад-беха, который упомянул, что русские купцы обязаны были уплачивать Византии пошлину в виде «десятины», т. е. десятой части от проданных товаров. Теперь это правило рухнуло: русские купцы получали права беспошлинной торговли.
Таковы были основные условия договора, согласованного в Константинополе русским посольством.
Далее летопись сообщает, что императоры Лев VI и Александр заключили с Олегом мир и стороны дали друг другу клятвы: греки по христианскому обычаю целовали крест, а Олег по русской, языческой традиции вместе со своими «мужами» клялся на оружии, обращался к именам бога Перуна, «скотьего бога» Волоса.
Вернулся Олег на родину, по данным летописи, «неся злато, и паволоки (дорогие
Норманисты не поверили во всей этой истории ни единому летописному слову. Они, начиная с немца Шле-цера, писали, что договор отрывочен, не имеет ни начала, ни конца, что он является вольным переложением летописца. Но особенно основательный удар по достоверности русско-византийского договора нанес известный русский знаток летописей А. А. Шахматов, который в 1915 году выступил с небольшой статьей, где не оставил от только что приведенного сообщения летописи камня на камне. Вымысел летописца, подделка, фальсификация древнего книжника — так А. А. Шахматов оценил летописную запись.
Что же дало ему повод для подобных характеристик? Прежде всего — ознакомление со следующим русско-византийским договором, подписанным через четыре года после этого, в 911 году. Там сказано, что он, этот второй договор, был заключен в соответствии с другим соглашением, совещанием», состоявшимся при тех же царях Льве и Александре: «Равно другаго свещания, бывшаго при тех же царьхъ Лва и Александра». Отсюда летописец, которому А. А. Шахматов приписал именно такое понимание этих слов (как увидим, в общем-то правильное), и вывел, что первый мир относился ко времени похода Олега на Царьград, ко времени правления обоих императоров. Летописец высчитал и дату этого первого договора — 907 год. Каким образом? Да здесь же, в летописи, чуть ниже, говорится о смерти Олега в 912 году от укуса змеи, на пятый год после его похода на Византию. Летописец вычел из 912 пять и получилась дата — 907 год. Вот и все, просто и ясно. Но вот загвоздка. В первых строках договора 911 года упоминаются два императора, а несколькими строками ниже говорится о том, что посольство Олега, направленное в Константинополь в 911 году, шло к трем императорам, тем же Льву, Александру и малолетнему Константину, который был венчан на царство шести лет от роду и взошел на престол рядом со своим отцом Львом VI в июне 911 года. Так вот, по мысли А. А. Шахматова, летописец, чтобы у него сошлись концы с концами, взял и выкинул из первой фразы договора 911 года, которую мы только что приводили, имя малолетнего Константина, и тогда все сходилось, можно было смело создавать заново договор 907 года на основе того, что именно он был упомянут в словах «равно другаго сиещагшя». Сами же эти последние слова А. А. Шахматов понимал вовсе не так, как древний летописец. И переводить их, согласно его мысли, следовало иначе: «список с другой договорной грамоты», т. е. ни о каком прежнем соглашении здесь нет и речи, просто в начале нового договора говорится, что это копия с оригинала. А вот и итог: летописец не ограничивается подделками договора 911 год;:, вычеркивая оттуда имя Константина, но продолжает свою фальсификацию: он изобретает сам ранний дого-iBOp 907 года, переносит в него статьи поздних соглашений, компилирует.
Точка зрения А. А. Шахматова в дальнейшем была принята большинством специалистов, и по существу на договор 907 года перестали обращать серьезное внимание; а тут еще и сам поход попахивал легендой. В результате дата «907 год» прочно исчезла из научного обихода, из школьных и институтских учебников. Прав-'j-Да, слышались и возражения; некоторые ученые не согласились с трактовкой А. А. Шахматову, признали сообщение летописца о договоре 907 года, но считали его прелиминарным, предварительным. И „ наконец, нашлось лишь три человека, которые не только признали достоверность сообщения летописи, но . определили мир 907 года как всеобъемлющий, основной, главный в отношениях между Русью и Византией . в течение всего X века, а остальные соглашения лишь основывались на этом договоре, вырастали из него. Об . этом написал в небольшой, изрядно забытой статье киевский историк Сокольский в 1870 году; самостоятельно к такому же выводу в своих книгах пришли дореволюционные ученые АВ. Лонпшов и Д. Я- Самоквасов,
Однако авторитет академика А. А. Шахматова, выдающегося знатока летописей, был настолько велик, а поддержка его установок (другого слова здесь, пожалуй, и не найдешь) настолько активна, что голос этой троицы не только не был услышан, но совсем затерялся в пустынях нигилизма.
И лишь в последнее время, когда ученые все чаще и чаще начали обращаться к сравнению отношений с Византией Руси и других сопредельных стран — Болгарин, Венгрии, Арабского халифата и Арабских эмиратов, Ха-зарии, империи франков, Аварского каганата, Персии,— стало ясно, что действительно русско-византийский договор 907 года был краеугольным камнем в отношениях между двумя государствами.
А. А. Шахматов несомненно ошибался, и ошибался в главном: встав на путь чисто формальных рассуждений, домыслив за летописца его редакторские и фальсификаторские ухищрения, он забыл об истории, о том, что мог представлять собой этот договор, чем он мог быть для Руси и для Византии и нужно ли было его выдумывать.
Скажем так; вот если бы русская летопись не сохранила нам этот древний «мир», то нам все равно пришлось бы его воссоздавать примерно в тех же параметрах, что и в летописи.
Есть ли для этого основания? Несомненно. И самое главное заключается в том, что Русь в своем государственном развитии, в становлении своей внешней политики, пестовании дипломатической системы проходила сходные с другими раннефеодальными государствами стадии.
Договоры «мира и любви» давно уже связывали многие страны с Византией; Болгария в свое время добилась от надменной империи получения ежегодных денежных даней и больших торговых привилегий. Дань, как основа миров с Византией, направлялась в столицы Персии и Арабского халифата, Хазарин и Болгарии.
Первую и удачную попытку вырвать у Византии политическое признание сделала и Русь в 860 году. Но тот мир, как мы уже говорили, канул в вечность, и Русь остро нуждалась в новом признании, возобновлении политических взаимоотношений с Византией, расширении своих торговых льгот на рынках империи и уплате дани. Взимала ли Русь с Византии дань после 860 года, как победившая сторона и союзница, или это условие не возникало в то время,— мы точно не знаем, но можем предположить, что возникало, а если так, то к началу X века оно было, конечно же, ликвидировано и первым же словом Олега императорским послам оказалось требование об уплате дани. Заново? Повторно? Можем предполагать, что повторно.
Русь шла вновь к договору с Византией, который бы восстановил ее растерянный за истекшие после 860-го. годы престиж, укрепил ее экономические позиции в империи. Именно для этого в первую очередь, а не только для грабежа константинопольских пригородов собирал Олег огромную рать всей «Великой скуфн». По данным летописи, он привел с собой около 80 тысяч человек. Противник должен был быть поставлен на колени; он должен был признать за Русью все, к чему она стремилась вслед за своими соседями, которые на различных этапах своей истории также добивались от Византии (потом теряли, потом снова добивались) выгодных основополагающих мирных устроений. Можно выстроить длинный ряд таких соглашений, в котором Руси отведено свое место. И признаем мы достоверность договора или не признаем,— это не меняет сути дела. Такой договор Русь по всем законам развития тогдашней государственности должна была вырвать у Византии. И она его вырвала.
Поэтому мы подходим к спору сторон не с позиций формальной логики, как это сделал А. А. Шахматов, или блестящей догадки, как это совершили три историка прошлого, а с позиций скучнейшего исторического стереотипа. Все страны прошли эту стадию отношений с Византией (а многие и между собой,— вспомним договоры Руси с варягами, ьенграми). Теперь, после 860 года, вновь приспело время Руси, создавшей в конце IX — начале X века единое раннефеодальное государство
Вчитываемся еще и еще раз в те «легенды:), в те «компиляции», которые сохранил для нас древний летописец, п обнаруживаем удивительные вещи.
Оказывается, если он и создавал что-то по своим собственным образцам, то сделал это настолько искусно, что описание событий абсолютно соответствует мировой дипломатической практике того времени во всех ее тонкостях.
Так, военные действия были остановлены, и послы, высланные из Константинополя, начали переговоры в русском стане. Именно эти переговоры и послужили основой для полного окончания военных действий и отхода русской рати от стен города.
Всмотримся в условия этих пер-вых — подчеркиваем, первых — предварительных переговоров, потому что были еще и вторые, в ходе которых оказались согласованными окончательные условия мира.