Мы отстаивали Севастополь
Шрифт:
— После баньки неплохо было бы холодного кваску испить, — мечтал вслух Ищенко, — а еще лучше бы пива...
— Перестань дразнить. Сейчас стакан чаю и то не достать.
— Не отчаивайся. Пока у нас есть Будяков и Анна Яковлевна, у нас все будет. Пойдем в санчасть.
Но залезать в темную сырую нору не хотелось. Мы опустились на траву, еще не поблекшую от солнца и порохового дыма. Над головой, в ослепительно ярком небе, гудели самолеты. Где-то совсем поблизости слышались стрельба, взрывы. Но мы уже привыкли к этому шуму. Я лежал, закинув руки за голову. Ищенко сидел рядом и читал только что полученное
— Там идут сплошные дожди, а здесь жара и пыль, — ворчал Александр Митрофанович, сердито поглядывая на палящее солнце. [178]
— Здравствуйте, Евгений Иванович! — услышали мы вдруг знакомый голос.
Я приподнялся. У входа в пещеру стоит Кето Хомерики. Она улыбается своей ослепительной улыбкой. В одной руке у нее чайник, в другой — две эмалированные кружки.
Милая Кето! Ее задушевный взгляд, бодрый и спокойный голос всегда действовали на нас, как материнская ласка.
Когда я видел лицо этой грузинской девушки, почему-то всегда вспоминал «Кавказского пленника» Лермонтова. Вот и сейчас она стоит передо мной как та «черкешенка младая», только не с кувшином на плече, а с чайником, и, вместо белого платка, длинных панталон и туфель с загнутыми носками, одета она в солдатскую форму.
— Что вы так пристально смотрите на меня, Евгений Иванович? — смутилась Кето.
— Просто потому, что в вашем лице я вижу все то, чего нет здесь на фронте, — отвечаю я. — Завидую я Алеше Полякову.
Щеки девушки вспыхивают румянцем. Со старшим лейтенантом Алексеем Сергеевичем Поляковым, начальником штаба второго батальона, они хорошие друзья, но видеться им удается редко. Чтобы больше не смущать девушку, перевожу разговор на другую тему:
— Чем вы нас угостите, Кето?
— Надеюсь, вам понравится. — Она наливает нам в кружки красноватую жидкость, напоминающую по вкусу глинтвейн.
— Много еще у вас такого напитка, Кето? — спросил Ищенко.
— Вчера Павел Михайлович прислал бутыль. Сказал, что последняя.
— Не верьте ему, — махнул рукой Ищенко. — У него не одна бочка зарыта. Это такой жмот...
— Правильно он делает, — включается в разговор только что вышедшая из землянки Анна Яковлевна. — Виноградное вино для раненых заменяет многие лекарства и отсутствующие в пище витамины.
— За ваше здоровье, Анна Яковлевна, и нашего скупца Будякова! — Ищенко поднял кружку. [179]
Мы выпиваем разбавленное водой вино и отправляемся на передний край.
По дороге решили заглянуть на командный пункт нашего сектора, расположенный на северо-западном скате Сапун-горы, но на его месте видим лишь развороченную груду земли, в которой роются саперы. Они рассказывают нам, что час назад в командный пункт попала авиабомба. Несколько человек, находившиеся внутри блиндажа, похоронены заживо.
— Смотри, комиссар, — говорю я Ищенко, — немцы взялись за нас всерьез: наносят удары то по одному, то по другому командному пункту. Эдак они и до нас с тобой доберутся. Едем-ка скорее к себе.
Шофер Лукьянцев гонит наш черно-зеленый, разрисованный под крокодила «ЗИС» по проселку. Начинается дождь. Если не успеем вовремя проскочить этот проклятый участок дороги — завязнем в грязи. Говорю Ищенко:
— Вот ты поплакал, что сухо, — и дождь пошел. Попробуй-ка выплакать какой-нибудь мор на фашистов.
Ищенко и Лукьянцев смеются.
— Нет, — говорит Александр Митрофанович. — Давай-ка покрепче лупить их. Это вернее будет.
Когда мы прибыли на Федюхины высоты, начальник штаба Кольницкий прежде всего сообщил:
— Подчашинского забирают от нас.
— Как забирают? Куда?
— Говорят, начальником штаба в бригаду Горпищенко.
— Высмотрел уже?! — восклицает Ищенко. — Ну и хитрец этот Горпищенко. Дай ему волю, он всю нашу бригаду к себе перетащит.
Жалко отпускать хорошего командира батальона. Но задерживать его не можем. Мы отдаем себе отчет: замечательный начальник штаба бригады получится из Подчашинского. Пусть разворачивает свои способности. А то что у Горпищенко будет хороший начальник штаба, — это и нам на пользу. Чем лучше будет воевать наш сосед, тем нам легче. Но кого же теперь назначить командиром пятого батальона? Решаем определить на эту должность капитана Алексея Васильевича Филиппова, командира роты. Он проявил себя как инициативный и храбрый офицер. Мы не сомневаемся, что батальон передаем в надежные руки. [180]
Враг наращивает удары. Вначале он бомбит и обстреливает главным образом наши тылы, город. А начиная со 2 июня бомбы и снаряды посыпались на позиции войск. 3 июня вражеские самолеты сбросили на передний край нашей бригады не менее тысячи бомб. На следующий день налет повторяется. Матросы сидят в укрытиях, держа наготове оружие. Вместе с авиабомбами фашисты сбрасывают с самолетов стальные крестовины, сваренные из кусков рельса с просверленными дырами. Падают такие ежи с оглушительным воем. Враг рассчитывает воздействовать на психику обороняющихся. Пустое дело! Матросы наши пережидают бомбежку, потом, когда самолеты уходят, поднимаются, стряхивают с себя землю, поправляют отдельные разрушения. Конечно, мы несем потери, но они невелики. Наша артиллерия и немногочисленная авиация отвечают меткими сосредоточенными ударами. Отличаются в эти дни наши снайперы. У каждого из них прибавилось на счету по нескольку уничтоженных фашистов.
7 июня страшной бомбардировке подвергается наш сосед справа — 388-я стрелковая дивизия. Ее первый эшелон занимает высоту 166,7 — куполообразный холм, прикрывающий шоссейную дорогу на Сапун-ropy. Холм господствует над местностью, с него хорошо просматриваются позиции противника. Немцы, по-видимому, решили сбросить оттуда наши войска. Артиллерийский налет начался в 5 часов утра. Над высотой поднялось сплошное облако дыма, в котором уже нельзя было отличить отдельных разрывов. Потом налетели самолеты противника. Взрывы сливаются в непрерывный гул. Холм сравнительно далеко от нас, но мы ощущаем, как дрожит земля у нас под ногами. Густое темно-серое облако все расширяется и поднимается к небу.
— Ничего не останется от высоты, — говорит Евсеев.
Он стоит рядом со мной на нашем наблюдательном пункте и, как и все мы, не может оторвать глаз от участка соседа.
— Посмотрим, может, что и уцелеет, — отвечаю я ему, но и сам мало верю в это. Мне тоже еще не приходилось видеть такой ожесточенной бомбардировки.
Вскоре очередь дошла и до нас. Снаряды стали падать на наши окопы в районе высоты с Итальянским [181] кладбищем. Принимаем все меры, чтобы укрыть людей. Враг долбит нашу высоту часа три.