Мы под запретом
Шрифт:
Ребенка я оставлю, даже если Иван будет против. Замуж за него я не собираюсь, даже если он позовет.
— Кир, ты только без глупостей! — отчего-то взволнованно начинает он. — Я не против этого ребенка, и жениться я не против.
— А я не готова пока становиться чьей-либо женой, — вздыхаю я, прикусывая губу от нахлынувших воспоминаний и все еще не остывшей боли.
— Детка, давай мы об этом поговорим чуть позже? У тебя гормоны пляшут, и вообще все так неожиданно. Но помни, милая, я рядом, и я вас не оставлю.
— Я продлеваю учебу и остаюсь здесь еще на некоторое время.
— Хорошо, поступай, как считаешь нужным, — соглашается он, не настаивая ни на чем.
А вот Сашка бы… А что бы сделал он, меня уже не должно волновать, но задевает, всплывая в памяти незабываемыми обрывками нашего недолгого счастья. К горлу подкатывает ком горечи, и я наскоро прощаюсь с Иваном, обещая ему соблюдать все предписания, следить за здоровьем и подумать над его предложением.
С периодичностью его звонков и моих походов к гинекологу я думаю о браке и о втором шансе для себя. О шансе на счастливую семью, о шансе на настоящую семью для малыша, о шансе… А есть ли у меня этот шанс?
— Кир, ну он же тебе нравится. — Я сижу на маминой кухне, потягиваю липовый чай и поглаживаю свой округлившийся животик. — Он хороший, и Игорь его высоко ценит как сотрудника.
— Ну, если работник хороший, то надо брать, ага, — безразлично поддакиваю я маме.
— Дочь! — шикает на меня мама, покачивая в люльке моего новорожденного братика.
— Мама, — вторю ей, — я только день, как прилетела, мы не виделись полгода, а ты уже замуж меня норовишь спихнуть.
— Ну, нет, дорогая, — идет она на попятную, — просто я тебе добра желаю.
— Спасибо, мамуль. — Встав из-за стола, насколько позволяет мне мой живот, обнимаю ее со спины и целую в макушку. — Я вас тоже люблю. — И замираю на мгновение, впитывая тишину и покой родного очага.
Я так соскучилась! Мне так их не хватало! Но эти полгода были нужны мне для самостоятельного принятия многих решений. А еще я простила родителей, точнее, даже не простила, а приняла их «ошибки». Наверное, повзрослела. Возможно, успокоилась.
Но точно не выкинула ЕГО из сердца. Запрятала все чувства к нему не хуже Кощеевой смерти и слепо верю, что там они и останутся — на самом дне моей души, закрытой для новых чувств.
— Папе привет, — отстраняюсь от мамы и быстро разворачиваюсь, спеша на выход. — Я поеду, прогуляюсь, к Лёле заеду и ночевать в городе останусь, — воодушевленно тараторю я, пряча накатившиеся слезы и огромную дыру в сердце.
— Хорошо, — одобряет мама. — Маруся, правда, расстроится, когда из сада придет, а тебя нет.
— Скажи ей, что в выходные я вся ее. Поедем погулять, может, до зоопарка доберемся.
Пока я переодеваюсь в удобный джинсовый комбинезон, теплый свитер и любимые кроссовки, к воротам подъезжает заказанное такси. Хватаю куртку, рюкзак со стратегическим запасом, телефон и, поцеловав маму на прощание, выхожу в майский полдень. Жмурюсь от ласковых лучиков весеннего солнца, скользящих по моему лицу. Улыбаюсь порывам хулиганистого ветерка, бросающего в меня пригоршни облетающих лепестков с цветущих в мамином саду вишен, и, удобно расположившись на заднем сиденье поджидавшего меня автомобиля, диктую водителю адрес.
И пока мы добираемся до места назначения, зависаю в социальных сетях, активно общаясь с любимой подругой. У нас у обеих многое изменилось за эти полгода, и есть что рассказать друг другу. Но, несмотря на скорую личную встречу, где мы вначале зальем слезами радости все кругом, бабский треп на отвлеченные темы в сообщениях чата — как хороший аперитив перед подачей основного блюда.
— Приехали, — сообщает мне мужчина, и я, оторвавшись от активного набора очередного послания для Лёли, вскидываю голову, с удивлением отмечая до щемящей боли знакомое место.
— Спаси-ибо, — медленно тяну я, расплачиваясь за поездку. — А я точно этот адрес называла? — неуверенно интересуюсь, не спеша покинуть салон.
— Да, — кивает водитель и показывает мне свой телефон с полной информацией о моем заказе.
Забавно!
Грустная улыбка скользит по моему лицу, а я на мгновение замираю, сжимая до побелевших костяшек дверную ручку.
— Девушка, вы выходите? — Поторапливая меня, таксист поглядывает на свой телефон. — А то у меня уже следующий вызов.
Отрываю взгляд от окна, через которое рассматривала ничуть не изменившуюся вывеску когда-то любимого, очень уютного кафе, смотрю на начинающего нервничать водителя и нажимаю на рычаг.
— Да, спасибо, что подвезли.
— Не за что, — летит мне в спину, и только я успеваю захлопнуть дверь и на шаг отступить от автомобиля, как он резко стартует с места, обдавая меня мелкими брызгами грязной воды из-под задних колес.
Вздыхаю, пряча приступ ностальгии, сжимающий сердце в тиски, за бравой походкой.
Как и снаружи, внутри ничего не изменилось, и даже наш столик свободен. Присаживаюсь за него, повесив куртку на вешалку, и делаю заказ: неизменно молочный коктейль и пара десертов, больше я не съем, а помогать мне их «уничтожать» в этот раз некому. Милая девушка-официантка, записав все в маленький блокнот, удаляется, а я, чтобы не утонуть в омуте воспоминаний, набираю Лёлин номер.
— Приезжай, — прошу ее, как только она отвечает на мой вызов. — Я сейчас скину адрес, вызывай такси и приезжай. Я одна не справлюсь.
— Уже еду. — Лёля без лишних расспросов подтверждает свою готовность ринуться мне на выручку. — Шли локацию.
Легкая дрожь от бури нахлынувших эмоций мешает мне оперативно сбросить данные, но я все же это делаю, затем откладываю телефон и впервые за полгода сожалею, что мне нельзя выпить чего-нибудь покрепче, чем коктейль из молока, мороженого и фруктового сока.
Лёля приезжает достаточно быстро, и мне становится гораздо легче. А ее двухмесячная малышка не дает нам забыться во времени и засидеться до критического часа.