Мы под запретом
Шрифт:
Глубоко вдыхаю запах свободы, делаю глоток пусть и холодного, но все же бодрящего напитка и отвечаю на входящий звонок, едва скрывая улыбку: знаю, кто звонит и чего ожидать мне от этого разговора.
— Ну и где ты? — Из телефонного динамика доносится недовольный голос старшего брата.
— И тебе привет! — отвечаю ему, переводя девайс в режим громкой связи и кладя его на стоящий рядом с креслом столик. — Я в Майами.
— Ты окончательно охренел?! — ругается он.
— Прости, работа, — извиняюсь я, пожимая плечами, словно он в состоянии это увидеть, как и виноватое выражение
Брат раздосадовано сопит в трубку, пытаясь всем своим безмолвным возмущением красноречиво выразить все, что думает обо мне.
— Малой, ты никак не можешь без форс-мажоров, а? Хоть раз в жизни не оставлять все на последний день?
— Я помню про мальчишник, — перебиваю его и оставляю все вопросы без ответа, — у меня все рассчитано, и я буду на твоем прощальном сабантуе. Прилечу днем, отосплюсь и вечером буду как штык в клубе, — клятвенно обещаю ему. — Я не могу пропустить такой праздник! — подкалываю его.
— За тобой прислать машину? — интересуется брат, пропуская мимо ушей мою язвительность. — Извини, сам не смогу.
— Не стоит, сам доберусь, — отказываюсь я.
— Ну, как знаешь. Тогда увидимся завтра в клубе. И попробуй только опоздать или не явиться!
— Я буду. Честно. Даже если рейс отменят. Я не могу такое пропустить, и уж тем более то, как тебя окольцуют, — продолжаю я свои дружеские подколки. — Это я должен видеть своими глазами.
И мы еще какое — то время пикируемся словами. Игорь обвиняет меня в том, что я так и не нашел времени появиться в стенах родного дома и познакомиться с будущими родственниками. Я напоминаю ему, что это он почти пять лет прятал их от всех, и от нас в том числе.
— Ты же знаешь причину.
— Да, — соглашаюсь с его решением, — и думаю пара дней — некритично. Познакомишь нас перед церемонией, а еще лучше — после, чтобы у невесты уж не было возможности сменить жениха на более молодого, — подкалываю его.
— Тут без вариантов! — смеется он. — У тебя нет ни единого шанса, малой.
— Ой, да ладно! — отмахиваюсь я.
Наша разница в десять лет до определенного момента была критической. С возрастом все изменилось, и мы стали больше общаться и поддерживать друг друга. Общие тайны у нас не появились, но и безразличия друг к другу мы не испытывали.
— Ладно, — спешит Игорь закончить наш разговор. — Удачного полета! Увидимся завтра.
— Давай, брат.
Время до вылета проносится со скоростью звука, поглощенное водоворотом пляжной суеты. Я наслаждаюсь жарким солнцем, ласковым морем, беззаботным общением с загорелыми и расслабленными отдыхающими и неспешно потягиваю слабоалкогольный коктейль в пляжном баре.
А вот перелет в качестве пассажира жутко утомителен. Впервые в жизни я жду посадки, как студент окончания сессии, и даже бизнес-класс не сглаживает моего впечатления от этого утомительного полета. С облегчением выдыхаю благодарность за полет улыбающейся стюардессе на выходе из салона аэробуса и, наконец-то ступив на земную твердь, глубоко вдыхаю родной и до боли знакомый воздуха. Здесь он кажется совсем другим.
Ловлю такси и спустя час открываю дверь своей квартиры. За время моего отсутствия здесь бывала разве что мама, следя за счетами и раз в неделю наводя порядок. Вот и сейчас я захожу в чисто прибранное помещение, сразу окунаясь в тонкий аромат личного уюта.
Пока по пробкам добирался до дома, успел вздремнуть. Да и усталость, накопившаяся за тринадцать часов перелета, словно растворилась, стоило только шагнуть на родную землю и вдохнуть воздух любимого города. А знакомые пейзажи за окном автомобиля манит бросить все и пойти прогуляться по аллеям ближайшего парка.
Нет желания тратить время на сон. В душе вихрем взмывает щемящее чувство тоски вперемешку с накатившимся шквалом кайфа от того, что я дома. Я соскучился и только сейчас понял это. И я до безумия рад, что вернулся, что теперь большую часть времени буду проводить в стенах своей квартиры, а не в безликих апартаментах, снятых на время.
Боже, неужто я старею? Да ну нахер! Мне только двадцать восемь! Но глупая сентиментальность легким пощипыванием в носу заставляет глубоко вздохнуть и признать, что накатывающие эмоции — это что-то за гранью необъяснимого. Мне просто хорошо и спокойно.
Скидываю кеды в прихожей, как только захлопываю дверь. Оставляю нетронутым чемодан. Тонкая кожаная куртка летит на спинку дивана, стоящего в гостиной, а я, подняв вверх сцепленные в замок руки, потягиваюсь, шагая на кухню, неслышно похрустывая затекшими суставами. Звонко шлепаю по клавише электрочайника, точно зная, что вода в нем есть (спасибо заботливой родительнице!), и достаю свою любимую кружку-термос.
Сейчас во множестве уличных кафе можно купить любой напиток на вынос в плотном стаканчике с крышкой и гулять по городу, с наслаждением потягивая ароматный чай или бодрящий кофе, а можно даже глинтвейн, но я самозабвенно готовлю свой любимый имбирный чай, щедро сдабривая его медом и корицей, в кружке-термосе и иду в ближайший парк.
— Лёля, я тебя прибью! — раздается испуганно-гневный голос, а мне навстречу несется забавное создание на роликовых коньках.
«Белка!» — только и успевает мелькнуть в моей голове ассоциация, когда до столкновения с малоопознанным негромко, но нервно визжащим объектом остаются считанные секунды. Столкновения не избежать, если только не сделать шаг к обочине, но…
Я отвожу в сторону руку с термосом, и от тихого взволнованного «Ой!», произносимого карамельным голосом, от которого у меня моментально стало тесно в штанах, ловлю и прижимаю к себе забавную малышку.
Большие недоумевающие глаза цвета пасмурного неба смотрят на меня, стремительно затягивая в водоворот жарких эмоций. Аккуратное овальное личико, курносый носик и бархат румяных щек манят ласково пройтись по ним подушечками пальцев. А этот ротик! Бля, желание впиться в эти красиво очерченные губы напрочь вышибает из моей головы все здравые мысли.
Ее сердце учащенно бьется, так, что я сквозь тонкие слои нашей одежды ловлю его ритм, словно музыку тихой страсти, растекающуюся по венам жарким огнем. Меня штормит от чувственного запаха сочной груши, ударяющего в нос при попытке возобновить нормальное дыхание.