Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего
Шрифт:
Разумеется, все эти приемы применяются в обход миноритарных акционеров, которые полностью отстраняются также от участия в разделе прибыли корпорации. С целью уйти от контроля как со стороны миноритарных акционеров, так и со стороны государства (чтобы монополизировать присвоение прибыли и не платить ни дивидендов, ни налогов), кланы, владеющие крупными корпорациями, практикуют размещение доходов и вообще большей части ликвидных ресурсов компании за рубежом. Реинвестирование прибыли происходит из заграницы (под видом иностранных кредитов — недаром одним из крупнейших зарубежных инвесторов в России является Кипр), и вообще управление большей частью финансовых потоков корпорации организуется из-за рубежа.
Это положение, которое существует и в крупнейших государственных корпорациях, было бы невозможно поддерживать длительное время без тесного переплетения интересов крупного бизнеса с интересами государственных чиновников, призванных осуществлять контроль в данной сфере. Фактически значительная часть чиновников соответствующих ведомств находится на содержании у крупного капитала. Происходит также интенсивная ротация кадров между крупным бизнесом и государственной службой, широко затрагивающая даже и членов правительства. Особенность России заключается в том, что коррупция выступает здесь не только как рента конкретного чиновника, являющаяся для бизнеса частью издержек по доступу к рынку или к конкретным активам. В России государственный чиновник обычно выступает реально как один из партнеров клановой группы, участвующий в разделе прибыли, в том числе от прикрываемых с его помощью нелегальных финансовых потоков.
Что же касается генезиса этих образований, то он достаточно очевиден. Полураспад иерархической пирамиды государственно-бюрократической собственности привел к появлению ряда полуразрушенных мини-пирамид, образовавшихся большей частью на основе прежних так называемых «замкнутых ведомственных систем», которые стали просто «кланами». В дальнейшем эндо— и экзогенное развитие корпоративно-монополистического капитала вкупе с инерцией старой системы и бурным развитием добуржуазных форм («княжеств», «герцогств» с их вассалитетом, полукрепостничеством и т. п.) интенсифицировали процесс формирования кланово-корпоративных групп. Последние, однако, в трансформационной экономике всегда будут (в силу общих причин трансформационной нестабильности) оставаться аморфными, неустойчивыми, подвешенными, находящимися в состоянии полу генезиса-полураспада.
Выделим типичные слагаемые такой системы.
В самом низу — рядовые работники нескольких десятков предприятий (в большинстве случаев прошедших через процедуру приватизации). Эти лица находятся в положении не столько наемных работников, сколько в положении полузависимых «детей» этой патерналистской структуры. С одной стороны, они являются объектами добуржуазного подчинения и эксплуатации (в самых различных формах: от невыплаты зарплаты, превращающей труд в рабский, до контроля корпорации за функционированием социальной инфраструктуры, в результате чего работник-житель оказывается привязан к городу-заводу наподобие посаженного на землю крепостного). С другой стороны, сохраняются и элементы бюрократического патернализма «социалистического» прошлого («безработица на работе», полубесплатное жилье, отказ от массовых банкротств).
На втором «этаже» структур располагается администрация предприятий. Для нее характерно противоречие между сохранением уже названных традиций «советского патернализма» в реализации принадлежащих им немалых правомочий собственников, с одной стороны; механизмов власти, соединяющих пережитки административно-командной системы с ростками корпоративно-капиталистического управления и эксплуатации, а также добуржуазного принуждения (вплоть до использования криминальных методов давления на организованных рабочих) — с другой.
Над этими уровнями надстраиваются холдинг, крупный банк, корпорация как таковая, где и расположены реальные хозяева группировки (как правило, они включают три типа: экс-номенклатура; бывшая (или актуальная) мафия и, реже, вышедшие из «низов» профессионалы).
Эта же система обеспечивает взаимодействие с четвертым уровнем иерархии — коррумпированными (лоббируемыми) элементами различных законодательных, исполнительных и судебных государственных структур федерального, регионального и муниципального уровней, а также средствами массовой информации.
На периферии этих систем действует система «крыш», а также посреднический мелкий и средний частный бизнес, сращенный с организованными криминальными группами: несколько торгово-посреднических (а то и попросту паразитических) частных фирм, иногда еще и один-два мелких банка. В отличие от мелкого бизнеса в «цивилизованных» экономиках, где он, как правило, зависим от корпораций и эксплуатируется ими (неравноправный симбиоз), в трансформационной экономике такой (есть еще и другой — относительно независимый) малый и средний бизнес создается боссами корпораций для перекачивания ресурсов этих крупных (но находящихся, как правило, в тяжелом экономическом положении) структур в карманы их хозяев, не тратясь даже на покрытие издержек (выплату зарплаты, например) и выплату налогов всей структуры, что качественно увеличивает личные доходы ее элиты.
Основные права собственности на всю эту систему сконцентрированы в руках узкого круга лиц, сосредоточенных в администрации экс-государственных предприятий, руководстве банков и лоббирующих структур, а также действительных хозяев дочерних частных фирм. Подчеркнем: речь идет о реальных правах собственности, о хозяйственной власти, а не просто о доле акций (хотя последняя также важна).
Каковы же основные каналы социально-экономической власти в этих корпоративных структурах!
Наиболее очевидный — собственность на акции. Для реального контроля за группой иногда достаточно владеть 10–15 % акций входящих в нее фирм при условии, что (1) остальные акции распылены среди многочисленных мелких собственников, не способных к скоординированным действиям; (2) хозяева этих 10–15 %, напротив, едины в своей предпринимательской деятельности (составляют «клан»); (3) эти хозяева держат в своих руках другие нити хозяйственной власти и контроля.
Кто же сегодня обладает таким консолидированным пакетом акций на большинстве бывших государственных предприятий? В России, по данным экспертных оценок, наиболее типичной является следующая картина. Порядка 10–20 % акций имеет государство. У персонала предприятий, получившего в начальный период приватизации около 2/3 акционерного капитала, в 1998 году осталось уже менее 40 % общего числа акций. В настоящее время в руках работников находится, как правило, не более 20–30 % акций, а это значит (учитывая российское законодательство), что они не консолидированы. Более того, работники российских предприятий, как уже было сказано, в большинстве по-прежнему пассивны, не объединены в ассоциации (профсоюзы, как правило, самоустраняются от решения проблем собственности), не способны к солидарным действиям как собственники, а тем более как предприниматели. В подавляющем большинстве случаев они передоверяют основные права собственности высшей администрации предприятий, на которых они работают.