Мы против вас
Шрифт:
Мая сидела на острове посреди лесного озера и писала об этом песни, потому что сил отправиться домой и смотреть на происходящее у нее не было.
Минное поле
Мужчины в черных куртках пожали Адри руку и зашагали к машинам, а Теему остался и закурил. Адри сунула под губу порцию табака размером с детский кулак. Она тоже не дура. Она знает, что за люди Группировка и на что они способны, но она исходит из практических соображений.
Как-то летом, не так давно, в Бьорнстаде произошло несколько ограблений. Банда приехала на нескольких пикапах, во время налета избили старика, попытавшегося дать отпор грабителям, а в другой раз сосед успел позвонить в полицию. Единственная полицейская машина приехала спустя три часа. Зато Адри помнила, как через несколько месяцев, когда поступил сигнал, что в лесу браконьеры охотятся на волков, полиция примчалась на вертолете, нагнали кучу народа: угрозыск, спецназ… Относиться к этому можно по-разному, но, когда Адри увидела, что о волках пекутся больше, чем о пенсионерах, она стала больше доверять знакомым бандитам, чем бандитам из правительства и местной администрации. И мораль тут совершенно ни при чем. Большинство людей в глубине души такие же. Они исходят из практических соображений.
Когда взломщики появились снова, их уже ждали мужчины в черных куртках. Прочие жители Бьорнстада в ту ночь заперли двери, сделали телевизор погромче, и никто потом не задавал вопросов. Грабежи прекратились. Теему был псих, на эту тему Адри не распространялась, но он любил этот город так же, как она. А еще он любил хоккей. И сейчас он восторженно улыбнулся:
– Осенью Беньи будет играть в основной команде, а? Ты, наверное, от гордости лопаешься! Жеребьевку видела? Он сильно нервничает?
Адри кивнула. Она знала: Беньи на льду показывает все, чего хотел Теему от игрока «Бьорнстада»: жесткость, бесстрашие, злость. К тому же он из этих мест, здешний самородок, мальчик из соседнего двора. Людям вроде Теему это нравится. И да, Адри видела жеребьевку, ее утром выложили в сеть. Осенью «Бьорнстад» встречается с «Хед-Хоккеем» в первом матче.
– Будет, если к тому времени от «Бьорнстад-Хоккея» что-нибудь останется, – тихо усмехнулась она.
Теему улыбнулся, но по его глазам мало что можно было понять.
– Будем надеяться, Петер Андерсон разрулит ситуацию.
Адри, прищурившись, смотрела на него. Именно Группировка устроила так, что Петер по результатам голосования остался на посту спортивного директора; все это знали, но никто не мог доказать. Без голосов Группировки Петеру пришлось бы уехать. Зато теперь клуб проиграл почти всех спонсоров Хеду, и Группировка шла на большой риск. Рамона, владелица бара «Шкура», говаривала: «Теему, может, и не знает, что по закону, а что нет, зато, черт его дери, знает разницу между добром и злом». Возможно, она права. Группировка выступила против Кевина, звезды команды, приняв сторону спортивного директора и его дочери. Но спортивный директор сильно рисковал, ведя клуб Группировки к банкротству.
– Вы правда рассчитываете на Петера? Я видела некролог в газете, – заметила Адри.
Теему вскинул бровь:
– Может, кто-то решил пошутить?
– Или кто-то с твоей трибуны послал маляву!
– Трибуна-то большая. За всеми не уследишь. – Теему с притворной озабоченностью почесал лоб.
– Если Беньи во что-нибудь вляпается, я вас всех передушу!
Теему внезапно захохотал так, что эхо загудело между деревьями.
– Со мной мало кто так разговаривает, Адри.
– Я – мало кто.
Теему прикурил следующую сигарету от предыдущей.
– Играть в хоккей брата ты научила?
– Я научила его драться.
Между деревьями снова заметался гогот Теему.
– Если вы подеретесь теперь, кто одолеет?
Адри опустила глаза. Голос сделался глухим.
– Я. Потому что я знаю запрещенный прием. Беньи не сможет сделать больно тем, кого любит.
Теему одобрительно кивнул. Похлопал ее по руке и сказал:
– Нам от Беньи на льду нужно только одно. То же, чего мы требуем от всех.
– Чтобы он выложился по полной и повеселился от души? – ядовито спросила Адри.
Теему широко улыбнулся. Адри, чуть погодя, тоже. Она знала, что имеет в виду Теему. «Победить». В этих краях никто ничего другого и не требует. Теему протянул ей конверт и сказал:
– Рамона прослышала, что вы с Суне набираете девчачью команду для пятилеток. Это – из фонда.
Адри изумленно подняла глаза. Эту маленькую кассу, «фонд», Рамона держала в «Шкуре» для завсегдатаев, которые лишились работы и не могли оплачивать счета. «Фонд» пополнялся за счет чаевых, причем на чай давали больше, чем можно предположить. Теему всегда платил за свое пиво двойную цену, потому что когда-то, когда он был маленьким и выдворил из дома одного из самых злобных дружков матери, кое-кто пришел к ним в дом с таким вот конвертом. Бить ее Теему никому больше не позволил, а став взрослым и организовав Группировку, никогда не забывал щедрости завсегдатаев «Шкуры».
– На клюшки и коньки, – сказал Теему. – Или что там еще девчонкам нужно.
Адри благодарно кивнула. Когда Теему зашагал к машине, она крикнула ему вслед:
– Слушай! Дайте Петеру Андерсону шанс! Может, он найдет способ спасти клуб!
Теему захлопнул багажник, в котором так и лежал топор.
– Я и даю ему шанс. Не дай я ему шанса, Андерсона бы уже не было в городе.
Петер со страхом выпустил дверную ручку, вынул из замка ключ и обернулся. К нему шагал Ричард Тео, одетый в черный костюм, хотя лето было в разгаре. Насколько Петер помнил, они никогда не говорили друг с другом, но он, конечно, знал, кто такой Ричард Тео. И знал, какую политику Тео проводит, и этой политики не одобрял – за агрессивность, за стремление стравить людей между собой. А главное – у Петера не раз возникало ощущение, что хоккей Тео ненавидит.
– Добрый вечер, Петер. Надеюсь, я не помешал. – В приветливости Тео было что-то зловещее.
– Я могу тебе чем-то помочь? – слегка растерянно спросил Петер.
– Нет, но я могу кое-чем помочь тебе.
– Чем же?
У политика чуть дернулись мышцы, отвечающие за улыбку.
– Я могу спасти твой хоккейный клуб. Могу дать тебе последний шанс стать победителем.
12
Я готова здесь сгореть
Все люди, посвятившие свою жизнь тому, чтобы достичь вершины, рано или поздно упираются в единственный вопрос: «Зачем?» Потому что если хочешь достичь вершины в чем-то одном, то всем остальным придется пожертвовать. И в тот первый вечер в столичном городе, когда Петер только что проиграл главный матч своей жизни и, раздавленный, вошел в ресторан, которым владели родители Миры, она задала ему тот же вопрос: зачем?