Шрифт:
Пролог
Стоимость пива на сборе регламентируется командованием
Голицын стонал. Он слышал собственные протяжные и резко обрывающиеся звуки посреди ночи, но проснуться не мог – нырнул глубоко. Сон не отпускал его. Преодолеть давление воды не представлялось возможным, и он решил выждать, когда хватка бездны ослабнет и позволит ему всплыть. Это неминуемо произойдет, надо только еще немного полежать на кровати в офицерском общежитии и постонать.
Легко думать о том, что надо перевернуться на другой бок и прекратить нахлынувшую корявую симфонию несоединимых сочетаний: мозаики цветов и таскающих из стороны в сторону морских подводных течений.
Денис нырял. Что происходит, то и снится. Виновата перетренированность. Вчера он качался до одурения, после пил протеиновый коктейль, а потом бежал пять километров с мешком песка на плечах по сопкам, покрытым девственным хвойным лесом. Дышать хвоей для легких полезно, размышлял Голицын, продолжая стонать и разглядывать ненавистный риф.
Он не любил этот навязчивый сон, где ему приходилось все время преодолевать недостаток кислорода и сражаться с гигантской мантой. Скат норовил рассечь его стальными крыльями-плавниками и при этом говорил человеческим голосом, чтобы он больше никогда не воровал кораллы, иначе штраф тысяча долларов и впредь в Египет не пустят ни за какие заслуги перед африканским государством.
Но сегодня ночью Голицын был силен как никогда. Неужели человек, приседающий со штангой в двести килограммов несколько раз (не прибавил ли он себе силушки?.. но во сне можно), не способен разорвать какого-то ската, пусть и огромного, пусть его и называют «морской дьявол»? Но Денис снова уставился на кораллы. Каждый раз картинки разные. Расстройство от набившего оскомину начала и понимания того, что он вновь увидит во сне рыбок, испарилось. И пусть потом, как всегда, внезапная схватка, схватка за собственную жизнь с морским монстром. Он ничего не в силах изменить. Придется вновь пережить весь сон. Плата за просмотр подводных сокровищниц – бой, но до него еще есть время. Вот они прямо перед ним – кораллы едко-соленого Красного моря.
Денис увлекся разнообразием живых форм, сгрудившихся на маленьком пятачке, и, прищурившись, стал наблюдать, как маленькие рыбки, почему-то сегодня в желто-черную полоску, сбившись в приятную глазу стайку, сновали меж колышущихся травинок и играли в догонялки, ловко шныряя меж розовых веточек. Как будто он сунул нос в гигантский аквариум. Пара кальмаров, неистово выражавших гамму переполняющих их чувств, используя врожденный контроль за пигментными клетками, переливаясь от сиреневого до темно-красного, вдруг в едином порыве полыхнули фиолетовым в десяти сантиметрах от лица. Ныряльщик поморщился от яркости вспышки.
Тень!
Вот он снова приплыл за ним, сволочь. Весь черный, с серебрящимися окантовками огромных пятиметровых крыльев. ОХРАННИК КОРАЛЛОВ.
«Но я же ничего не брал и не трогал!» Да разве ему объяснишь – он же акула, сплющенная не с боков, как все, а под прессом. И осталось от нее мокрое место. Потом останки ожили и поплыли, взмахивая смятыми боками.
Скат улыбнулся Денису своим метровым ртом.
«Урод тот еще».
Засмотришься вот так и забудешь, что акваланга на тебе нет. И кислорода брать неоткуда. Спящий боевой пловец почувствовал, как начинает кружиться голова и щупальца паники, прямое следствие потери ориентации, обвивают и стягивают его волю. Света стало меньше. Стена рифа уходила в темноту, в бесконечность, и казалось, что именно там спасение. Не соображая, он двинулся вниз, но вспомнил вовремя: «Верх там, куда идут пузыри!» Денис нашел дорогу домой. На сушу. К подвластному ему миру.
«Морской дьявол» заложил вираж, не махая плавниками, и, как истребитель Т-50, понесся на него, мечтая рассечь.
Голицын сориентировался. «Ты чего, дурак! Вон и солнце светит сквозь толщу. Заканчивай с ним – и домой, уже утро. Соберись!»
Он поднырнул под налетающего хранителя, изловчился, запустил руку в пасть чудовища и, забравшись поглубже, выдернул у ската кишки.
«Эх, и много! Как у человека прямо, а может, и больше», – размышлял успокоившийся старший лейтенант, разгоняя кровавые завихрения и надменно провожая оседающую на дно тушу, причудливо планирующую вниз, будто листок бумаги, брошенный с балкона. На удивление, кислорода в легких еще достаточно. Наконец-то, в десятом или пятнадцатом сне, удалось приговорить гада. Всплывать, всплывать срочно!..
Стон пропал. Денис резко сел. На будильнике пятнадцать минут пятого. Больше не уснуть. Загнал себя… Все, все, все. Надо сбрасывать нагрузки. Побалдеть денек-другой. Витаминчики, медитация на теоретических занятиях или во время чистки оружия…
– Голицын, чем занимался?
– Учил матчасть, товарищ кавторанг.
– Во-во, продолжай. Завтра стрельбы. Готов?
– Так точно.
От общежития до военного городка, спрятавшегося где-то в Ленинградской области на побережье Балтики, два километра. Не найдя себе занятия утром, боец отряда «Кракен» старший лейтенант Денис Голицын, известный узкому кругу лиц (а широкому так и вообще неизвестный) под псевдонимом Поручик, пришел в штаб бригады морской пехоты, в маленькую комнатку, отведенную для группы боевых пловцов, приплющил стул центнером мышц, скрючил развитое тело и воткнулся в Интернет.
А там картинки, картинки, как в детской книжке… Время перестало существовать для Дениса.
– Здравия желаю.
«Полчаса, как три секунды…»
Старлей сморгнул, свернул окно с дорогими автомобилями и попытался встать, но был остановлен барским «сиди».
Капитан второго ранга Татаринов, для подчиненных Кэп, появился на пороге ни свет ни заря. Развод в восемь, время семь. Не спится. Старость не радость.
– Дед был?
Старший мичман Диденко, любимый персонаж командира спецназа во время учебных сборов, отсутствовал. Почему любимый? Диденко воин старый, а посему мудрый. Татаринову доставляло удовольствие смотреть за тем, как мичман, познакомившись с новым образцом экипировки или вооружения, сразу начинал критиковать штуковину и находить в ней только ему очевидные недостатки.
«Пользуемся мы обычными рациями, зачем мне эти маленькие штучки в ухе? А если я захочу барабанную перепонку почесать, вынимать придется; рация эта – блин, таблетка какая-то – в пыли потеряется, и останусь я без связи».
«Не чешись», – рекомендовал Кэп, понимая, что человек имеет право почесаться, даже спецназовец, даже на задании.
«Ну а для чего мне электронный компас? Я могу по солнышку, могу по Полярной звезде, по растениям могу, по берегам реки, по известным подводным течениям сказать, где юг, где север… у меня, наконец, и жидкостной еще работает. А по маятнику и длине тени я вам скажу и широту, и долготу», – бормотал Дед, разглядывая «штучку», внутри которой сидел ГЛОНАСС».
– Рано, товарищ кавторанг. – Денис посмотрел на пустующий стол.
– Поручик, ты мне определенность давай. Поди, с Диденко вчера после кросса засели вечером и месячную выручку кафешке сделали… Вы не морские, а пивные дьяволы!
– Так заранее договаривались, – оправдывался Денис, – я ж не очень по этому делу, у нас Дед больше.
– Да, тебе бы выпотрошить кого.
«Откуда Кэп знает про сон и кишки ската?! Да ну, фигня, не может он… Коперфильд!»
Иногда Поручику казалось, что командир может видеть его мысли. Мало того что у Татаринова мозг шахматиста, так еще экстрасенсизмом попахивает.