Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума

Сичкин Борис Михайлович

— Борис, давай встретимся. Поболтаем, может, зайдем посидим куда-нибудь.

— Не могу, очень занят.

— А что ты делаешь?

— Отмываю деньги.

— Тихо! Ты что болтаешь, телефон может прослушиваться.

— Пускай слушают, тут нет никаких секретов. У меня два доллара упали в грязь, и я их отмываю.

Мой автоответчик часто меня веселит:

«…пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала».

Домработница:

— Здравствуйте. Это говорит Надя. Пан Сичкин, вас нет дома? (Ждет ответа). А когда вы будете? (Опять ждет ответа). Я бы хотела придти завтра

во второй половине дня, хорошо?.. Или вам удобно с утра?.. — и никак не понимает, что машина ей ничем не может помочь.

Или такая запись:

— Але, Лида, возьми трубку... Виталик, ты, что ли, говоришь?,, чего-то я голос не узнаю... или я не туда попал?... Ну, ладно, на всякий случай оставлю месседж. Ты что ж, курва, тебя ждут, ждут, блядь, а тебя нет ни хуя. Больше не выёбывайся. Позвони.

Звонит Натан, аккордеонист из Киева:

— Але, Боря, Борис... (в сторону, жене) Слышь, у него робот отвечает... Але, слушай, робот, это я, Натан из Киева. Скажи Сичкину, что мы с семьей в Вашингтоне и хотим приехать на недельку в Нью-Йорк. Робот, ты понял?.. Я не уверен, что он понял... Робот, скажи Сичкину, что мы с женой и дочерью поживем у него дней десять, хорошо? Робот, хули молчишь?.. Этот робот какой-то тупой... Робот, передай Сичкину, что у нас денег ни хуя нет, и ни о какой гостинице речи быть не может! Робот, ты меня понял? Передашь?.. Хуй он передаст, мы в жопе.

По приезде в Америку я долго не мог привыкнуть к американским улыбкам и вежливости. Я жил в такой хамской стране, и если в течении дня меня не послали, у меня было ощущение, что мне что-то недодали, а тут-Однажды меня угораздило спросить американца, где метро. Он расплылся в широчайшей улыбке, медленно и внятно, видимо, догадываясь, что мой язык далек от языка Шекспира, объяснил и на всякий случай, подозревая, что смысл некоторых слов мог от меня ускользнуть, прошел со мной до метро два квартала, хотя ему туда совсем не было нужно. После чего, улыбнувшись еще шире, он так же медленно и внятно пожелал мне приятного дня. Кошмар! Что они, издеваются?!

Зато в другой раз я отдохнул душой. Еду я на своей машине в чужом районе и никак не могу найти нужную улицу. Спросить американца боюсь, памятуя печальный опыт, и — о, чудо! — вижу, идет молодой жлоб с наглой мордой на полпируэта. Я сразу понял — наш! Он без разговоров влез в машину, сказал:"Давай прямо, на светофоре направо. Здесь налево, стоп; значит так, я приехал, а ты здесь развернись, доедешь до места, где меня взял, там повернешь направо, и второй блок — это будет твоя улица". Сколько обаяния в этом хамстве! Меня успокаивают, говорят, что у американцев улыбки формальные и вежливость напускная... Какая разница, если они напускают на себя эту формальность двадцать четыре часа в сутки, и так всю жизнь!

Иммигранты справедливо упрекают американцев в отсутствии культуры кухонной болтовни. Встретятся два американца:

— Привет4, как дела?

— Прекрасно, — и все.

Причем он скажет "прекрасно" даже если только что потерял работу, от него ушла жена, и он идет вешаться. Ну что взять с этих туземцев? У них как-то не принято морочить друг другу голову состоянием здоровья тещи. То ли дело иммигранты!

Встречаю я недавно смутно знакомого иммигранта, на ходу улыбаюсь, говорю:

"Добрый день, как поживаете", — и собираюсь идти дальше. Не тут-то было. Он резко останавливается, загораживая дорогу, неторопливо вытаскивает сигареты, прикуривает, с сильным выдохом выпускает дым изо рта, носа и ушей и, через паузу, говорит с трагической усмешкой

— Да разве это жизнь!

Живу на подачки дяди Сэма. Кинули мне пенсию, квартиру, фудстемпы — мол, живи и не рыпайся — откупились. Ну, есть машина, не новая, между прочим. Так я и там жил неплохо. У меня там (в течение следующих сорока минут я узнаю, как у него складывалась карьера, мельчайшие подробности диеты, планировки квартиры и т.п.)

Ты спрашиваешь, как дела? (Я и не думал спрашивать). Дети — это гвозди в нашем фобу. Сын, выродок, уже курит. Нет, не "Мальборо", а марихуану. Дочь — это вылитая блядь. Ей два года, а что вытворяет... Да, ты знаешь, кто здесь? Ну, ты очень обрадуешься... Фима Швицер из Киева! Да знаешь ты его, ты еще говорил, что это тупая мразь, сексот вонючий... Да ты бы его сразу узнал. Ну, короче, встретились мы с ним, туда сюда, пятое десятое, тары бары растабары, вспомнили, как он облевал репетицию, туда сюда, он мне я ему, слово за слово, хуем по столу, та...

В это время я сделал обманный финт корпусом влево и, когда он среагировал, обошел его справа, крикнув на бегу: "Извини, я опаздываю на самолет!" Вслед мне еще долго неслось: "За слово... растабары..." — а ведь он еще даже не начал рассказывать о своих анализах.

— Зинаида Яковлевна, не выходите на улицу: появился маньяк, который убивает проституток.

— Не понимаю, при чем тут я?

— Вы меня не дослушали — и блядей тоже.

У нас есть знакомый художник, чьи работы не продаются, но однажды на каком-то вернисаже он заявил присутствовавшим там Шемякину, Целкову, Комару, Меламиду и другим известным и финансово успешным художникам:

— Вы же не можете творить! У вас нет свободы творчества — вы должны думать о финансовом успехе! В отличие от вас, я — человек финансово независимый, и ничто не ограничивает полет моей творческой фантазии, — и пояснил глядящим на него в немом изумлении присутствующим, — у меня жена работает и полностью меня обеспечивает!

Встретившись с Емельяном, он сказал ему:

— Вот ты пишешь классическую музыку. Насколько я знаю, она продается слабо, и, вообще, на сегодняшний день это не бизнес и не то, чем можно заработать на кусок хлеба. Ты не думал заняться чем-нибудь более прибыльным? Я понимаю, тебе помогает мама, но, в конце концов, это же может ей надоесть...

Емельян посмотрел на него и задумчиво произнес:

— Жена найдет себе другого, а мать сыночка никогда...

Концертная бригада возвращается из поездки. Среди встречающих на вокзале жена конферансье, которая не видит своего мужа и спрашивает:

— А где Коля?

— Он в коме...

Жена медленно начинает терять сознание.

— Да, нет, вы не поняли — он в Коми АССР — дополнительные концерты.

Знакомый одолжил у меня 200 долларов. Проходит месяц, другой, но он даже не думает отдавать. С деньгами туго, и однажды, встретив его, я говорю:

— Слушай, ты не мог бы отдать 200 долларов, они как раз были бы сейчас очень кстати.

У него вытянулось лицо и расширились глаза от негодования и возмущения:

— Ты у меня просишь деньги?! Да у тебя совесть есть?! Ты что, не знаешь моего положения: я получаю вэлфер и немного прирабатываю на кеш, и ты у меня просишь деньги?! Ну и ну...

— Подожди, но я тоже получаю ССАй и изредка прирабатываю концертами...

— Ты, между прочим, снимаешься в Голливуде!

— Я, во-первых, не снимаюсь, а несколько раз снялся в Голливуде, во-вторых, это очень морально приятно и хорошо для популярности, но денег я получил очень мало и все их, кстати ССАй удерживает. Помимо всего прочего — ты же одолжил у меня эти деньги.