Мы созданы из моментов
Шрифт:
— Это я, Хэй. — Она натягивает улыбку, которая, я уверена, должна меня успокоить, но вместо этого она усиливает мое чувство вины. — Ты можешь на несколько минут снять шляпу мамы и побыть женщиной Хейден, и, клянусь Богом, я не буду тебя за это осуждать.
— Я даже не знаю, кто она теперь. — Я прогоняю новые слезы и шмыгаю носом.
Все, что я делала последние четыре, почти пять лет, было сделано ради Джетта. Решение создать стабильную жизнь с Лейном, хотя у меня все еще были проблемы с доверием, дом, который мы купили вместе, изменение в моей работе,
— Ты знаешь ее. — Она протягивает руку и приподнимает мой подбородок. — Это она вчера прочитала то письмо.
Внезапная, колющая боль пронзает мою грудь, и я зажмуриваю глаза, сдерживая боль.
Ханна права, и это часть причины, по которой я сейчас чувствую себя такой чертовски виноватой.
Конечно, я представляла, как изменилась бы жизнь Джетта, если бы у него были и я, и Джесси, но я также представляла, каково это — иметь Джесси для себя.
Прошло много времени с тех пор, как я позволила себе это, но вчера «что-если» пришло так легко.
Каково это снова проводить с ним время. Говорить, смеяться и просто быть теми Хейден и Джесси, которыми мы были те пару недель, и даже во время летних встреч до этого.
Но я также позволила себе подумать и о том, что было бы, если бы у нас было больше.
Просыпаться с ним по утрам.
Целовать его на прощание каждый раз, когда мы расстаемся на целый день.
Звонить или писать ему всякий раз, когда я думала о нем.
Приходить к нему домой.
Ужинать, разговаривать и обниматься на диване.
Прикасаться к нему. Запускать пальцы в его волосы, притягивать его к себе и просто вдыхать его запах.
Чтобы он обнял меня. И чувствовать себя в его объятиях безопаснее, чем когда-либо прежде.
Ирония в том, что я хотела стабильности, которую обещала жизнь с Лейном, но именно с Джесси я чувствовала себя защищенной и в большей безопасности. И самой довольной, несмотря на то, что мы с ним хотели от жизни разных вещей.
Или, может быть, я так говорила себе, чтобы не привязываться слишком сильно. Потому что, если задуматься, наши конечные цели не такие уж и разные. Единственная реальная разница в том, что он хотел добиться своего в Коул-Крике, а я хотела добиться своего здесь.
Но самое главное, что, как мне кажется, я чувствовала его на подсознательном уровне, и что-то продолжало терзать меня каждую вторую неделю, когда я снова видела его…
Это то, что я доверяю Джесси все, что у меня есть.
Я отдаю ему свое сердце каждую пятницу вечером и никогда не сомневалась, что он вернет его обратно в воскресенье. Более того, он любит нашего сына, так же сильно, как и я.
Доверять кому-то другому самые сокровенные части себя — это значительный риск, но я никогда не боялась делить Джетта с Джесси. Если уж на то пошло, я боюсь не разделить с ним это партнерство.
Мысль о том, что я могу потерять Джесси, похожа на удар ножом прямо в сердце. Но мысль о потере Лейна… кажется такой далекой.
И это говорит мне кое-что, с чем я не совсем понимаю,
— Я так старалась не быть этой женщиной, — наконец, прошептала я Ханне. — Так старалась жить дальше и придерживаться обещания, которое дала Джесси, но правда в том, что я никогда не теряла надежды, что когда-нибудь что-то изменится. Мне чертовски больно осознавать, что я могла бы получить все это. Что могла бы дать Джетту жизнь, которую он заслуживает, под одной крышей, в одном городе, с двумя родителями в его жизни, каждый день. И я могла бы быть с Джесси. Моим партнером во всех делах.
Я провожу дрожащей рукой по волосам.
— Лейн мог скрывать от меня письмо, но я скрывала от него часть себя. Часть меня, которая всегда принадлежала Джесси. И я не понимала, насколько большой частью она была до сих пор.
Глаза Ханны блестят от непролитых слез.
— Ты говоришь так, будто возможность упущена, — тихо говорит она, сжимая мою руку.
— Прошло четыре года, — повторяю я, качая головой. — Что касается Джесси, я прочитала письмо и сделала свой выбор.
— Скажи ему правду.
Я смеюсь и отвожу взгляд.
— И рисковать потерять то, что у нас есть сейчас? Ни за что. Я не смогу сделать это без него.
— Ты ничего не потеряешь, если он будет чувствовать то же самое.
— Я потеряю все, если это не так.
— То, что ты не сказала о своих чувствах к нему, привело тебя в этот бардак. — Я оглядываюсь на нее, когда она мягко улыбается. — Может быть, сказав ему, ты наконец-то выберешься из этого.
ДЖЕССИ
— Папочка, я могу написать свое имя! — объявляет Джетт из-за стола, когда я вхожу на мамину кухню, после работы в пятницу. Она стоит у плиты, взбивая что-то, как обычно, и улыбается, как гордая бабушка.
— Он усердно работает уже больше часа, — докладывает она, когда я подхожу к сыну. Его упорство — это нечто.
— Правда, приятель? Дай-ка взглянуть. — Я взъерошиваю его волосы и наклоняюсь, чтобы осмотреть полдюжины, или около того, листов бумаги, разложенных перед ним. Много букв J, Es, Ts, и даже несколько других букв алфавита. — Ого, малыш. Это впечатляет. Посмотри на эти J!
— Они как рыболовные крючки без колющей части! — улыбается он, а я смеюсь.
— Ха, ты прав! Вау, я этого не знал. — Боже! Какой он милый. — А что это здесь?
Я беру другой лист и указываю на букву F.
— Не думаю, что я знаю, что это за буква. А ты?
— Это F, папа. — Он закатывает глаза. — F — это Foss (прим. пер. Фосс, фамилия героя). Видишь, F-O-S-S?"
— Подожди, — вытаращился на него я. — Ты хочешь сказать, что можешь написать и произнести свою фамилию?
— Да, мне уже четыре. Совсем скоро я пойду в детский сад.
— Как, черт возьми, я мог забыть? — Я атакую его щекоткой и поднимаю со стула, чтобы обнять. Он долго брыкается, но, наконец, выбирается из объятий. Когда, черт возьми, он начал так ненавидеть объятия? Чертов ребенок разобьет мне сердце.