Мы спасаем попаданцев
Шрифт:
– Выходит, он избавился от нескольких фактов, повлиявших на Майскую революцию?! – вспомнив лозунг революционеров о недопущении «пидераста» к власти над Святой Матушкой Россией, недобро усмехнулся Денис.
– От нескольких избавился, – согласился шеф. – Но я все же считаю, что революция неизбежна. Может не Майская, а скажем Июльская или Сентябрьская, но она неизбежна. Ведь сам того не желая, Распутин-Сатановский теперь является одной из ее причин. Его открытое влияние на царскую семью и покачивания стрелок истории в другую сторону вызывало недовольство самого Времени, и Время ответило ему. И дворянство и простой народ и западные державы – все ненавидят колдуна Распутина! В прессе его в открытую называют мужланом, развратником, дьяволом и серым кардиналом, выполняющим функции императора, как и в государственных делах, так и царской спальне. Николай же сам не доволен таким поворотом, он уже один раз отсылал Распутина из Петербурга, но потом вернул, когда наследнику стало плохо, но слепое доверие государя все же пошатнулось. Возможно, именно поэтому Сатановский не смог добиться своей главной цели, и Россия все же вступила в Мировую войну. Теперь наш попаданец яро пытается заставить государя из нее выйти. Насколько я знаю, царь колеблется.
– А вот это уже серьезно! – воскликнул Денис. – Ведь бессмысленная война, в которой у нас не было никаких интересов, послужила главной причиной революции.
– Именно, – кивнул Громов, сворачивая с набережной Мойки на Красный мост, и оказываясь на Гороховой. – И это значит…
– Это значит, мы должны избавиться от этого возмутителя времени любой ценой! – вдруг решительно сказала Юля, и ее карие глаза недобро блеснули.
– Простите, – Фадеев заерзал на заднем сидении. – Любой ценой это же не значит…
– Значит, Денис, значит, – произнес щеф. – Но это в крайнем случае, если иного выхода не будет. Сатановский – фанатик, по доброй воле он ни за что не захочет покинуть это время. Да и силой отправить его назад в будущее тоже не получится, поскольку он под надежной охраной.
– Выходит, у нас ничего другого не остается, как убить его? – Денису явно не нравилось подобное решение проблемы.
– Не совсем, – хитро прищурился Громов. – Подобраться к святому старцу все-таки можно. Есть одна идейка и вы, друзья мои, сыграете в ней ключевую роль.
***
В коридор квартиры Распутина-Сатановского, расположенной в доме по адресу Гороховая 64, набилась тьма народу. Публика была абсолютно разношерстной: от благородных дворянских дам в чопорных платьях и шляпках, до крестьянских бородатых мужиков в валенках и тулупах. Все эти люди жаждали совета или же помощи «святого старца» Григория. Среди ждущих аудиенции затесались и Денис с Юлей. Они стояли в коридоре в ожидании своей очереди, поглядывая на дверь кабинета Распутина, из которой то и дело выходили страждущие с осчастливленными лицами.
«Типичный прием у экстрасенса-мошенника», – вот первое, о чем подумал Денис, когда секретарь Распутина, тощий еврей Арон Самуилович Симанович, потребовал у Фадеева плату за прием. Денис отдал врученную ему Громовым стопку кредитных билетов, и лицо еврея расплылось в улыбке.
– Видимо, у вас очень серьезное дело к старцу, – пропищал Арон Самуилович.
– Чрезвычайно, – кивнул Денис. – И я бы попросил вас, если это, конечно, возможно, устроить наш прием как можно скорее. – Играя роль богатого Петроградского денди, Фадеев засунул еще один кредитный билет в нагрудный карман сюртука Симановича.
– К сожалению, это не возможно, – вытащив деньги из кармана, покачал головой секретарь. – Для старца все страждущие равны.
Денис недовольно сдвинул брови и потянулся за своими деньгами, но Арон Самуилович одернул руку и с лукавой улыбкой пропищал:
– Впрочем-с, я постараюсь сделать для вас все, что смогу. – И, быстро спрятав деньги в боковой карман, секретарь поспешил ретироваться.
– Вот жучара, – прошипел Денис.
– Сам виноват, – усмехнулась Юля и уселась на освободившийся стул.
Видимо Арон Самуилович сумел сделать не многое, либо просто не стал стараться для молодого франта и его спутницы, поскольку ожидать аудиенции у «святого старца» пришлось несколько томительных часов. Время тянулось медленно, вдобавок, поговорить с Юлей о наболевшем или же просто о всякой всячине, не представлялось возможным, поскольку вокруг было полно чужих ушей, которых вполне бы удивила беседа на тему, не свойственную началу двадцатого века. Плюс ко всему, разношерстная публика, ожидающая своей очереди, тоже весьма напрягала Фадеева – в соседство к нему записалась толстая крестьянка с живым и постоянно гогочущим гусем, который то и дело пытался ущипнуть Дениса за ухо, что вызывало у Юли бурное веселье. Поэтому, когда секретарь Распутина объявил, что их ожидают, Фадеев был готов ворваться в кабинет к попаденцу, сгрести его за хлипкую бороденку и как можно быстрее переместиться в привычную реальность.
Они вошли в кабинет. Просторный, стены покрывали полосатые обои, картины и множество икон. С потолка свисала электрическая люстра, а в уголке находился самый настоящий телефон – огромная редкость для Петрограда десятых годов. У широких окон стоял массивный письменный стол, в кресле за ним восседал сам Распутин-Сатановский в красной шелковой рубахе. Темные сальные волосы, длинная борода и пронизывающие насквозь глаза, которые тут же впились в вошедших, отчего даже мороз пробрал по коже.
– Ну, здорова, коль пришли! – словно ворон прокаркал Распутин. – Садитесь!
Денис и Юля послушно опустились в мягкие кресла напротив стола хозяина кабинета, хотя делать этого не следовало, нужно было начинать действовать, но отчего-то сильный властный голос заставлял повиноваться.
– По какой надобности пожаловали? – грубо спросил Распутин.
«А ведь действительно, – вдруг подумал Денис. – Причину визита мы так и не обговорили». И парень быстро принялся накидывать варианты, но этого не потребовалось, поскольку Распутин, впиваясь в каждого тяжелым взором, продолжил сам:
– Хвори не вижу, телами здоровы, – покачал головой «старец». – Душевная хандра есть, это да. – Распутин пристально взглянул на Юлю, повадил ладонью, будто отгоняя морок, и Денис заметил, как девушка вдруг вся напряглась, заерзав на мягком кресле. – Ты, девочка, забыла, что такое любовь, сердцем огрубела, в клетку стальную его заковала. Ох, грешно это.
Юля вздрогнула и опустила взор.
– А любви то хочется, – продолжил Распутин. – Хоть и сама-то в этом себе признаться не можешь. Но ничего, ничего, не переживай так. Оттает сердечко-то, это я тебе говорю, оттает. Поверь. Природа возьмет верх над чувством долга… А он-то тебя уже давно отпустил, долга не требует, лишь счастья твоего хочет. Поэтому отпусти и ты его…