Мы - сталкеры. Загадки Зоны (сборник)
Шрифт:
– Подруга, ну что ты… – попыталась успокоить её Хельга.
– Милена, я приношу свои искренние… – Заур мысленно молил Господа, чтобы мобильник в его руке ожил, позвонил бы Макс, и объяснил своей жёнушке, что волноваться не стоит.
– Из машины, я сказала!!! – Блондинка открыла бардачок, сунула туда руку и вытащила ребристое яйцо противопехотной гранаты. Обычная «Ф-1», в народе – «лимонка». Холёные пальчики Милены прижали рычаг к корпусу гранаты. Кольцо с чекой она умело, без сомнений, выдернула и вышвырнула из джипа, так что не вставить уже обратно. Если она отпустит
– Желание женщины – закон, – вмешался в перепалку Пападакис. Голос его прозвучал спокойно, отрезвляюще. – Раз она хочет, чтобы мы вышли из машины, то мы выйдем. Верно, Заур?
– Верно, шеф. И моя подруга тоже так считает.
Подчёркнуто медленно, не совершая резких движений, чтобы не нервировать блондинку, которая и так уже была на грани срыва, Пападакис, Заур и Хельга покинули салон тачки. Не успели ещё захлопнуться за ними дверцы, а Милена уже развернула «хаммер». Взревев мощным мотором, внедорожник умчался обратно по асфальту, ведущему к блокпосту охраны.
Глядя вслед сливочно-белому джипу, Хельга ткнула Заура кулаком в живот:
– Доволен, да? Если уж соврал, так ври до конца. На чём теперь будем дальше добираться?!
– А мы уже приехали. – Пападакис громко выдохнул через нос. – Добро пожаловать в гости к Ильясу.
Пока они провожали взглядами Милену, ворота беззвучно откатились в сторону, а музыка и гомон за забором и вовсе затихли.
Обернувшись, Заур увидел, что на него, Хельгу и шефа нацелены десятка два стволов.
И те, кто целятся, готовы стрелять.
Мало того – они хотят открыть огонь.
После демарша робота и его глазастого пулемёта, отгрохотавшего у меня над ухом, я стал значительно сговорчивее. И даже без утайки рассказал, кто мы такие, откуда взялись и почему добровольно залезли к дьяволу в задницу. Как на духу вывалил всё о штурме Парадиза, о том, что Земля – последний мир для экспансии путников, и как только те захватят нашу планету, станет очень плохо, как считают крысозавры. А главное – я и мой сын Патрик знаем способ поставить путников на место. Надо всего лишь добраться до Цитадели, а уж там мы им зададим!..
Как именно наш семейный подряд задаст захватчикам, я до сих пор не знал. Мои попытки поговорить с сыном на эту тему низменно проваливались. Вот и сейчас не стоит упоминать при иномирцах, что я не в курсе всего. Могут ведь неправильно понять, подумают, что Макс Край – полный псих и аналогичное ничтожество.
В качестве алаверды Голован поведал мне, что в лагере нет и не было ни одного существа, по описанию похожего на крысозавра. Путников тоже не было. Крысозавров к ним в принципе не присылают, а зэки-путники попадаются, да. Но в бараках они долго не выживают – то травятся, бедолаги, то костюмчик защитный им попадается с брачком, то ещё что – в зависимости от фантазии провидения или их соседей.
Вообще-то, у путников есть свой лагерь. И у местных зэков с ними конфронтация. Потому-то и забор из ржавых тачек, и вышки со стрелками. Всё это нужно не только для защиты от агрессивных бионоидов, но и от путников, которым вечно мало жратвы.
– Эти ублюдки то и дело норовят урвать у нас кусок, – прокашлял Голован и осклабился: – Ну да неудивительно, у нас ведь снабжение лучше.
Он объяснил – а Колобок подтвердил его слова, хлопнув пяток розовых пузырей, – что сюда путники ссылают тех, кто неблагонадёжен. Зачем уничтожать? Это ведь негуманно. Да и куда полезнее поступить иначе. Каждый правоверный путник, где бы он ни был, в какой бы мир его ни занесло, может – и должен! – наблюдать за ссыльными. Считается, что это повышает нравственность среди населения.
– На самом деле, – подмигнул мне Голован, отличный мужик, который начал мне нравится, – это, Край, банальное запугивание. Посмотрите, граждане, что с вами будет, если вы окажете сопротивление властям.
Вот так-то. В бионоидный сектор исходника отправляли не только особо отличившихся в борьбе против путников иномирцев, но и инакомыслящих путников.
– Почему не в Тюрьму, куда меня как-то засадили? – спросил я у Голована, и он непонимающе уставился на меня. – Ведь у путников уже есть Тюрьма?
Вместо него ответил Патрик:
– Да потому что, батя, Тюрьма вне времени и пространства. Всё, что там происходит, происходит только там, ничего оттуда взять нельзя. Камеры, если их отправить в Тюрьму и включить, будут показывать белый фон, пустоту по сути. Потому что в Тюрьме ничего нет.
Понять его аргументы мне было не дано. Слишком много времени я провёл в Чернобыле, а потом сражался за жизнь в Вавилоне, вместо того, чтобы грызть гранит науки в университетах. Так что я с радостью поверил сыну на слово. И вновь обратился к Головану:
– Но как путники наблюдают за ссыльными?
Оказалось, что с помощью бионоидов-камер, которые могут летать, зарываться в землю, плавать и выживать чуть ли не в эпицентре ядерного взрыва. Гован указал на стайку «мячей» с пропеллерами, пронёсшуюся над нами. Десятки камер могут создавать репортаж, снимая происходящее с различных ракурсов. Они постоянно поддерживают связь со своим Центром. Потеря связи гарантированно приведёт к тому, что в точку последнего посещения выберется проверить что да как другой бионоид. Если и с случится неприятность, или он заметит нечто подозрительное, то в район направятся тысячи бионоидов-камер, предварительно оповестив путников о ЧП…
Голован ещё что-то кашлял, а я отчётливо вдруг себе представил, как миллионы – миллиарды? – путников замирают, впитывая всю ту инфу, что могут им предоставить бионоиды – вплоть до сердечного ритма и раздражения нервных окончаний заключённых. Всё это будет записано в мнемокопилки каждого из расы захватчиков и рекомендовано к повторному изучению в очередном мире, на очередном Привале. А учитывая, что от этих ощущений может получить удовольствие только закоренелый мазохист, можно предположить, что путники – не самый счастливый народ всех миров.