Мы – стена
Шрифт:
Доктор выключил телевизор.
– Теперь понимаете? Больше я ничего не могу для него сделать. Простите. Будем надеяться на судьбу.
Ну уж нет, подумала Динка. Ни за что.
– Это называется: полуправда. Там, за стеной, не только библейский потоп, но и библейские чудовища. Раньше говорили: земля держится на китах. Знаешь, Динка – так и есть. Потому что мы – плотина. Мы все.
Поэтому китов нельзя убивать. Но иногда приходится.
Голиков
– Логан идеалист, – сказал Голиков наконец. – Я – нет.
– Что они с ним сделают?
– Они будут его расшатывать. Раз за разом. Как больной зуб. Вернее, зуб в этом случае здоровый… но даже здоровый зуб можно расшатать. Рано или поздно Логан не выдержит. Вся эта гонка за китом в Баренцевом море – только начало.
– Вы можете помочь?
Голиков в задумчивости посмотрел на Динку.
– Не знаю, зачем бы я это стал делать. Буду с тобой откровенен, девочка. Мы с Логаном не друзья, совсем не друзья… понимаешь?
Динка кивнула.
– Китов нельзя убивать.
Голиков внимательно посмотрел на Динку. Покачал головой.
– Хорошая попытка, но… Китов убивают каждый день, девочка. Каждый божий день. Почему судьба одного должна отличаться от судьбы остальных?
– Пророчество, – сказала Динка.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, девочка. Пожалуй, мне пора…
– Алексей, можно последний вопрос. Вы когда-нибудь чувствовали, как к вам с той стороны… кто-то прикасается? Или что-то?
У Голикова в глазах что-то мелькнуло. Он дернул щекой.
Все потеряно, подумала Динка. Все. Потеряно. Я облажалась.
Голиков помолчал.
– Я попробую что-нибудь сделать, – сказал он без всякого перехода. – Ничего не обещаю. Попробую.
– И вот начинаешь думать: одна маленькая дырочка в огромной плотине. Никто и не заметит. Я протек, ну и что? Остаются еще сотни и тысячи других. Никто и не заметит.
И сказав так… даже просто подумав – ты уже пропал. В тебе появляется маленькая трещинка. Ничего особенного, ерунда, её почти не видно. Но со временем трещинка становится все больше и больше. И в один прекрасный момент, когда давление становится чуть сильнее – ты не выдерживаешь. И рушишься, как прогнившая плотина.
Слабое место.
Любой из нас – потенциальное слабое место. Понимаешь?
– Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь, – процитировала Динка, хмыкнула. Это высказывание ее всегда смешило.
Логан смотрел, не мигая.
– Вот именно.
– Голиков помог. Он… он хороший человек.
– Этот хороший человек – убийца, – сказал Логан наконец.
– Кого он убил?!
– Многих. Очень многих.
– Но… я не понимаю. Почему он тогда не в тюрьме?
– Потому что он убивает
– Я не понимаю. Кто он?
Хотя она уже начала догадываться. Логан прекрасно это понял.
– Именно, Динка. Алексей Голиков – касатка. Кит-убийца. Даже больше. Одна из тех стай, что гнали синего кита у берегов Японии – это его родная стая.
У Динки земля поплыла под ногами. Как же так?!
– Но он обещал, что поможет тебе, – она ухватилась за слова, точно за соломинку. – И помог!
Логан откинулся, обессиленный. Бледный, как штукатурка. Его величество синий кит.
– Вот это меня и удивляет. Я…
Он не договорил. Забился в судорогах.
– Доктор, ему стало хуже.
– Морские гиганты тоже умирают, увы. – Доктор откланялся и ушел. – Похоже, касатки задели кита сильнее, чем мы думали.
Глаза у Логана зеленоватые, как вода. Динка надеется, что когда он их откроет, они такие и будут. Она села и обняла его.
– Я тебя никогда не отпущу, Логан. Никогда-никогда.
Утомленная, она спит и видит:
Гигантская стена посреди океана. Стена уходит вниз и в стороны, насколько хватает глаз.
Это стена состоит из китов.
Синие и серые, кашалоты и горбачи, гренландские киты и бутылконосы. Все они здесь. Все до одного.
Иногда за стеной мелькает нечто. Не разглядеть, что именно, но что-то страшное.
Киты держат стену. Они держат ее из последних сил.
А потом Динке кажется, что она одна из них. Самка серого кита. Ее кожа заросла наростами и кишит паразитами. Она слепа на левый глаз. Она годами вынашивала детеныша, чтобы потерять его через месяц. Она помнит, как горело внутри нее молоко, которое больше некому пить. Она помнит, как бурлила вода, как резали поверхность воды гладкие, словно отмытые с мылом, черно-белые спины касаток. Как бился малыш, когда они играючи заходили в атаку. Стремительная изящная смерть. Как кричала она, когда вода вспенивалась красным. И она, понимая, что уже ничего не выйдет, раз за разом бросалась к детенышу. Как он, белесый и неуклюжий, вдруг перестал грести и замер. А она, не желая верить, раз за разом пыталась взвалить его себе на спину. Как она кричала в пустоту моря. Кричала о том, что ее мальчика больше нет.
Мой мальчик.
Как мне тебя не хватает. Мне тяжело держать стену. Я старая глупая самка серого кита.
Я знаю, в этой стене стоят и твои убийцы. Касатки. Я их не проклинаю. Нет.
Пусть я не увижу, как ты сильный и смелый, заросший наростами, нагуливаешь жир и выпрыгиваешь из воды, чтобы взмахнуть хвостом и поднять мириады брызг…
Пусть не увижу.
Я знаю, пока я здесь, ты не умер.
Мой мальчик.
Пусть они знают, что я держу стену и за тебя тоже.