Мы те, которых нет
Шрифт:
Постепенно путем анализа агентурной информации и ситуации в целом мои предположения перерастали в уверенность.
Я довел свои умозаключения до офицера из нашей штабной группы майора Рубанова, которого считал своим. Кто меня за язык тянул?
Рубанов обещал поразмыслить над моими словами. И сдал нас. Потому что был в доле. Во всяком случае, так утверждал полковник Бульбаш.
К тому же мы инициативно провели ряд несанкционированных акций, хлопнули большую партию героина и свели под ноль целый караван басмачей. Мы нанесли этой мафиозной группировке слишком большой ущерб. От нас неизвестно чего ждать. Мы далеко зашли. И нас решили ликвидировать.
– Кто входил в вашу теплую компанию? – спросил я.
– Отпустите? – пытаясь пошевелить сломанным пальцем, прохныкал Бульбаш.
– Конечно, – кивнул я. – Ты только рассказывай. Не тяни.
Полковник стал выдавать имена и подвиги предателей. Военные с моей родной двести пятой военной базы, особисты, пограничники, представитель МВД России. Ниточки тянулись и к местному правительству, и в Москву.
Здесь верховодил старший по званию – генерал-майор Проклов, куратор двести пятой базы от Министерства обороны России. Жесткий, агрессивный вояка, лет под шестьдесят, с репутацией человека, способного на поступок, в этих местах был личностью легендарной, авторитетной и у военных, и у гражданских властей. Благодаря ему, когда он был еще заместителем командира двести пятой дивизии, предшественницы базы, в республике была предотвращена братоубийственная межклановая резня. В начале девяностых исламские фундаменталисты заваливали арыки трупами своих противников, и только русские военные, открывшие огонь без согласования с Москвой, по приказу Проклова, спасли республику. Я его считал мужчиной. А он оказался крысой.
– Генерал сегодня улетает в Москву, – прохрипел полковник Бульбаш. – И я должен ему доложить, что проблема с вами решена.
– Докладывай. – Я протянул полковнику изъятый у него телефон. – Смотри, не брякни чего лишнего.
Бульбаш отрапортовал по телефону:
– Все в порядке, товарищ генерал.
– Спасибо за службу, – хмыкнул генерал. – Я через полчаса убываю. Прилечу – обговорим. И рассчитаемся.
– Спасибо, товарищ генерал.
Отбой.
Полковник отбросил мобильник, тот упал на бетонный пол, но не разбился.
Я кивнул Грому. Тот с пониманием кивнул… Взмах десантным ножом. Лезвие рассекло артерию. Тело дернулось.
Одной крысой меньше.
А нам сегодня еще предстоит поработать…
К военному аэродрому, расположенному в двадцати километрах от города, вела пустынная дорога, пронизывающая немногочисленные пригородные поселки и петляющая среди скалистых гор. Мы выбрали отличное место – отрезок дороги за коротким туннелем. В свое время, просчитывая контртеррористические мероприятия, мы излазили всю трассу и знали все хитрые места.
Фургон спрятали поодаль, на съезде с дороги, рядом с журчащим ручьем. И затаились. Мы успели вовремя. По нашим расчетам генеральская машина должна была скоро появиться.
Проклова на аэродроме ждал военно-транспортный самолет «Ан-72», который унесет его в Москву. Завтра коллегия Министерства обороны, на которой планируется доклад генерала о положении дел на южных рубежах.
Передвигался Проклов обычно без охраны. По идее, за каждым углом его должны были ждать вооруженные до зубов душманы, однако за последние пять лет на него не было ни одного покушения. Мы считали это свидетельством особого авторитета генерала, которого уважают даже враги. Но причины оказались более прозаичными – душманы были для него коллегами по цеху.
Движение по дороге было слабенькое. Проехали топливозаправщик, пара военных машин и несколько мятых, древних «Москвичей» и «жигулят». Дорогих иномарок здесь нет. Этими краями безраздельно правила нищета.
– Объект на подходе, – произнес я в рацию, когда с моего пункта наблюдения засек машину.
Едва «БМВ», несущаяся по дороге, подставилась под наши выстрелы, я подал сигнал – работаем.
Негромко захлопал винторез. Пули пробили шины. Машина вильнула. Ударилась в лежащий у обочины двухметровый кусок скалы.
Сработали подушки безопасности. В салоне все остались живы.
Из покореженного «БМВ» вывалился адъютант с автоматом. Получил пулю в плечо. И успокоился.
Оглушенный водитель с трудом освободился от подушки. Вылез из салона. Не обращая внимания на распростершегося майора, вытащил потерявшего сознание генерала и уложил на землю. Проклов открыл глаза и попытался приподняться. В руках он сжимал дипломат, который не выпустил, даже будучи в бессознательном состоянии.
Растерявшийся водитель обратил на нас внимание, когда мы уже слетели со склона. Распрямился во весь рост. Я саданул ему прикладом в лоб, сбил с ног…
Генерал попытался дотянуться до автомата, который выронил раненый адъютант. Но я пинком отбросил оружие в сторону и присел на колено рядом:
– Когда же ты скурвился, сука?
– Живой, Земляк, – прохрипел генерал, называя меня по моему позывному. – Все равно конец. Конец тебе.
– Ты предатель. Говорить будем?
– Ничего я тебе не скажу. Стреляй.
– Как скажешь.
Я нажал на спусковой крючок. На допросы времени не было.
Сбив прикладом замки, я открыл дипломат. Внутри – плотно упакованные пачки стодолларовых купюр. Очередной транш в Москву.
– Командировочные, – усмехнулся я.
– На мелкие расходы, – кивнул Роб. – Ну и выдра лампасная.
Послышался отдаленный звук двигателя тяжелого грузовика.
– Уходим, – приказал я, закрывая дипломат.
*
Заместитель генерального прокурора грузный шестидесятитрехлетний государственный советник юстиции второго класса Николай Семенов, с трудом переводя дыхание, вылез из представительского «Мерседеса» во дворе длинного солидного сталинского дома на Фрунзенской набережной. Все-таки избыток веса – это очень плохо. Сто сорок килограмм…
Семенов взял лежащий на заднем сиденье объемный целлофановый пакет с продуктами и коробку с хорошим французским коньяком. Сегодня он ожидал из Салехарда своего школьного друга, бурового мастера. Колоссальная разница в социальном положении вовсе не мешала многолетней дружбе. Семья прокурорского работника отдыхала на даче в ближнем Подмосковье, и встрече никто не помешает.
– Я отнесу, Николай Степанович, – вызвался шофер, перепрыгивая через лужу и подходя к шефу.
– Сашок, ты меня совсем за немощного держишь?