Мы вернемся
Шрифт:
Адъютант показывал все новые и новые картины, и все чаще фон Хорн выкрикивал: "Шнелль!"
Стал раздражать генерала и адъютант.
Майор Крюге был молод, услужлив без назойливости. Высокий блондин с чертами лица, отвечающими стандартам "нордической расы". Это нравилось генералу.
Это нравилось и супруге генерала – Эльзе.
Фон Хорн взял ее из семьи крупного финансиста и считал удачным союз меча и чековой книжки. Это накладывало определенные обязательства, поднимающиеся над чувствами. Правда, слишком соблазнительна и сама неравнодушна к красивым
Закончив отбор картин, генерал отпустил адъютанта, позвонил начальнику охраны и приказал никого не впускать к нему до особого распоряжения.
Фон Хорн открыл сейф и извлек оттуда драгоценности: колье, браслеты и кольца, усеянные бриллиантами, ожерелья из белого и розового жемчуга, золотые мужские и дамские часы = различных марок, золотые кресты. Он составил опись всех этих вещей и, уложив в металлическую шкатулку, упаковал все в чемодан.
Не спеша вложил в конверт заранее приготовленное письмо и один экземпляр описи, заклеил, поставил фамильную печать и положил конверт в чемодан. Второй экземпляр в сейф.
Крюге он сказал отечески:
– Мой мальчик, этот чемодан и ту прелесть, – генерал показал пальцем на комнату, где стояли отобранные им картины, – передадите Эльзе в собственные руки. Полетите самолетом, который идет завтра на рассвете с почтой для генштаба.
– Слушаюсь, господин генерал!
Крюге удалился. Генерал вызвал начальника оперативного отдела полковника Глобке. Вошел высокий, седой, по-военному подтянутый офицер.
– Прошу доложить обстановку в районе дислокации нашей армии.
Полковник тщательно протер белоснежным платком пенсне, водрузил его на мясистый нос, подошел к висевшей на стене оперативной карте и монотонно начал:
– Господин генерал! В течение истекших суток наши войска оказывали давление на русских. Разведка продолжала искать наиболее слабый стык между частями противника, но…
– Мне это известно, – прервал фон Хори. – Доложите о частях Красной Армии, оставшихся в котле.
– Они уничтожены или взяты в плен.
– У вас совершенно точные сведения?
Полковник замялся.
– Господин генерал, вы подписали приказ: пленных не иметь. Они расстреляны на месте пленения. Раненых, обнаруженных в госпитале, мы вывезли за город и…
Генерал прошелся по кабинету, положил на плечо полковника кончики пальцев.
– Зер гут, – произнес он одобрительно. Побарабанил пальцами по плечу. – Дорогой мой, поверьте мне, старому солдату лучшей в мире прусской военной школы. Только полное уничтожение русских, белорусов, украинцев и прочих славян обеспечит великой Германии жизненное пространство.
– Так велит наш фюрер, – согласился полковник.
– Господин Глобке, – также вкрадчиво продолжал генерал, – если все окруженные части, как вы изволили доложить, уничтожены, на кого в таком случае наш доблестный генерал Шранке сегодня обрушил бомбовый удар? Да, да, в лесу!
Глобке неуверенно ответил:
– На разный сброд.
Фон Хорн почти выкрикнул:
– Потрудитесь уничтожить этот сброд, полковник! Немедленно! Об исполнении доложите лично!
– Слушаюсь!..
3
Капитан Серегин задумался: кого же послать с пакетом через линию фронта?
Он хорошо знал лишь бойцов своего батальона, но их осталось всего двое: сержант Бондаренко да рядовой Иванов. Отличные люди. Жалко расстаться с ними, а что поделаешь!
Серегин прислушался. Звуки, долетавшие из леса, напомнили грустную песенку, которую пела ему в детстве мать. Под эту песню он засыпал. Вот и сейчас у него слипаются глаза, страшно хочется спать. Голова тяжелая-тяжелая. В висках – словно молот о наковальню: тук, тук, тук… Где сейчас мать? Где отец? Где младшие братья? Что с ними? Живы ли?..
Крикнул проходившему мимо красноармейцу:
– Передайте по колонне: сержанту Бондаренко и рядовому Иванову явиться к капитану Серегину!
Отдал команду – натолкнулся на матросов. Вакуленчук словно прочел мысли, спросил:
– Может, указания какие будут, товарищ капитан?
Узнав, что нужен смелый и надежный человек в разведку, предложил матроса Потешина. Бывал в этих местах.
Тут же Потешин получил задание: выяснить расположение немецких войск на левом фланге, а если там имеются какие-либо части Красной Армии – связаться с ними и сообщить командованию о местонахождении отряда.
Потешин передал мичману документы, заготовленную записку для матери – мало ли что может случиться, – распрощался и растворился в темноте…
Разговаривать с Бондаренко и Ивановым Серегину было очень тяжело. Кто знает, может, последний раз видит их…
– Доставить в штаб армии любой ценой, – сказал Серегин, передавая пакет Бондаренко. – От этого во многом зависит судьба нашего отряда. Ни при каких обстоятельствах пакет не должен попасть к врагу. Вы поняли это, друзья?
– Так точно, товарищ капитан, поняли. Разрешите исполнять?
– Счастливого пути вам, дорогие мои, – напутствовал Серегин. В горле что-то давило, во рту пересохло.
Из-за туч на короткое время показалась луна. "К удаче бы", – подумал Серегин.
Крепко сжимая трофейный автомат, обходя лесные поляны, Потешин шел на юг. Как ни старался ступать неслышно, по-кошачьи, попадалась сухая ветка, раздавался треск, казалось, очень громкий. Потешин замирал на месте, всматривался в темноту, напрягал до предела слух, но, кроме обычного лесного шума при ветреной погоде, ничего подозрительного не улавливал. Идти стало тяжелее: разведчик понял, что поднимается на вершину холма. Значит, курс верный. Потешин знал, что несколько лет назад здесь вырубили лес, холм порос небольшими редкими кустами, на которые он то и дело натыкался. Далеко на юге виднелось мигающее зарево. Огненными языками оно лизало тяжелые черные тучи.