Мы вместе были в бою
Шрифт:
Палийчук подошел к переправе и что-то сказал охране. Эсэсовец все еще не опускал рук. Офицеры на том берегу навели бинокли.
Охрана отошла в сторону. Палийчук что-то крикнул англичанам, стоявшим на противоположном берегу.
Эсэсовец нерешительно ступил на мост.
И тут Палийчук вдруг размахнулся и ударил эсэсовца по шее. Тот бросился было бежать, но удар был так силен, что он упал с руками, простертыми вперед, к английскому берегу. Он мигом поднялся и помчался вперед во весь дух. Он бежал зигзагами, он все-таки опасался, не выстрелят ли ему в спину…
Когда он очутился на противоположном
Потом толпа англичан колыхнулась и вместе с эсэсовцем направилась к машинам.
Но в это время произошло что-то непонятное. Толпа рассыпалась, несколько солдат бросились к воде, и тут же над гладью реки захлопали одиночные выстрелы с английского берега.
Стахурский повернул бинокль и стал смотреть на реку: на легкой ряби воды часто подымались небольшие фонтанчики от пуль. Очевидно, обстреливали кого-то, кто был в воде.
Стахурский тотчас же увидел на поверхности, между фонтанчиками, голову человека. Вот она скрылась под водой, вот снова вынырнула, метнулась в сторону и опять погрузилась в воду, потом показалась далеко от того места, где рвались пули. Но стрелки перенесли огонь. Кто-то прыгнул с противоположного берега в воду и плыл сюда, к советскому берегу. Майор Джонсон и его офицеры не отрываясь следили за происходящим.
Стахурский вбежал в комнату и крикнул вестовому:
— Скорее на берег, узнать, кто в воде, оказать ему помощь и доставить сюда!
В эту минуту в горах загрохотали пулеметные очереди и несколько мин хлопнули одна за другой. Неужели враг обнаружил группу Вервейко и накрыл ее огнем?
Нет. Солнце поднялось над горами, его яркие лучи упали на гребень возвышенности, где залегла оборона центра, и, прикрывшись этой солнечной завесой, противник снова пошел в атаку.
Стахурский выглянул в окно. Солнечные блики рассыпались по травяному ковру, и луг, только что отливавший темной росистой зеленью, вдруг как бы вспыхнул, заискрился всеми красками радуги. Мириады цветов — белых, желтых, лиловых, розовых и пурпурных — раскрыли свои венчики навстречу солнцу. Можно было долго любоваться необычайной красотой утра, но в это время на опушке леса показались эсэсовцы и быстро покатились вниз по уступам гор. Первая цепь противника еще не достигла второй возвышенности, как из лесу появилась вторая. Солнце светило им в спину, в то же время слепя бойцов в центре нашей обороны. Наши бойцы не видели фашистов, не знали, много ли их, только слышали приближающийся рев.
Стахурский схватил пулемет, стоявший около окна, и окликнул ординарца. Вдвоем они поспешно установили пулемет, направив его на среднюю, ничью возвышенность, отделявшую нашу позицию от вражеской. Луч солнца проскользнул в окно, заискрился на прицеле, и мушка скрылась в радужном мелькании.
В памяти Стахурского неожиданно всплыло ненужное воспоминание: он допрашивал пленного немецкого генерала и спросил: чем генерал объясняет успехи немецкой армии на западе и поражения на востоке? Генерал ответил напыщенной фразой: «Когда солдат наступает на запад, солнце светит ему в спину. Когда он наступает на восток — солнце ослепляет его». Тогда Стахурский шутя ответил, глядя на небо, задернутое грозовыми тучами: «Генерал, не забудьте, что вас взяли в плен в облачный день».
— «Мальва» слушает! — крикнул телефонист. Потом он обратился к Стахурскому: — На левом фланге они тоже атакуют. Капитан Иванов просит подкрепления.
Что же ответить Иванову-первому? Резервов не было: водители, пекари и связные ушли с группой Вервейко. Известка снова посыпалась на Стахурского — очевидно, мина опять угодила в крышу, но взрыва не было слышно, мины рвались непрестанно, стреляли десятки пулеметов, все слилось в сплошной гул.
— Держаться! — крикнул Стахурский телефонисту. — Скажи: держаться! Вервейко пошел резать фашистский фланг! — За шумом, поглотившим все звуки, телефонист не мог услышать слов Стахурского, но он понял его по движению губ, как это понимают только в бою, и прокричал в телефон ответ Стахурского точно: Стахурский это понял по движению губ телефониста.
Прикрыв глаза от солнца ладонью, точно козырьком, Стахурский следил за развертывающимся боем. Эсэсовцы бежали по средней, ничьей возвышенности и не падали — значит Иванов-второй еще не взял их под фланговый огонь. Вот они скрылись в небольшой пади между ничьей и нашей возвышенностью, сейчас взберутся по склону и оседлают его…
Стахурскому удалось поймать прицел, и солнце резнуло его по глазам, но он увидел нескольких гитлеровцев совсем близко — они уже перевалили через гребень нашего холма и мчались по траве. Стахурский надвинул фуражку до самых бровей, на глаза ему упала тень, потом дал длинную очередь, переводя дуло пулемета то направо, то налево.
Он увидел, как несколько гитлеровцев упало замертво, другие быстро залегли в траве, а остальные бросились назад, но, не добежав до вершины, тоже залегли.
— «Мальва» слушает, — сразу услышал Стахурский, когда пулемет в его руках умолк. Ординарец торопливо заправил новую ленту.
И сразу в центре наступила тишина, умолкли пулеметы, умолкли минометы, гитлеровцы беспорядочно бежали обратно, в лес.
— Что на левом? — крикнул Стахурский телефонисту. — Что у Иванова-первого?
— Прут! — сердито ответил телефонист. — Наши отошли к самому берегу.
Стахурский взглянул на часы. С тех пор как Вервейко увел свою группу, прошло пятнадцать минут. Еще минут десять — и он будет у цели.
— А на правом?
— Спокойно, товарищ майор. Иванов-второй сейчас сообщил, что вышел на линию второй возвышенности.
— Молодец! — сказал Стахурский. — Выходит, это он косил их с фланга, а я думал — это моя работа. — Стахурский радостно улыбнулся. — Дай мне Иванова-первого.
— «Подснежник»! «Подснежник»! — крикнул телефонист. — Иванов-первый на проводе! — Он протянул Стахурскому трубку.
— Иванов! — сказал Стахурский. — Держись еще минут пятнадцать, не пускай ни одного фашиста в воду, потом мы всех их возьмем. Только пятнадцать минут!
— Если у меня через пятнадцать минут останется в живых хоть один боец, они не пройдут! — крикнул Иванов-первый так, что затрещало в трубке.
Стахурский вытер пот. Кажется, несколько минут до начала новой атаки можно будет передохнуть.
— Товарищ майор! — услышал он голос Палийчука.
Он оглянулся и увидел на пороге Палийчука и вестового, которого посылал на берег. Только сейчас он вспомнил про английскую сторону, стрельбу и человека в воде.