Мы вместе были в бою
Шрифт:
— Зачем вам это нужно?
Эсэсовец молчал.
Стахурский повторил вопрос.
— Мы хотим перейти в англо-американскую зону.
— Зачем?
Эсэсовец смотрел в землю.
— Зачем вам понадобилась англо-американская зона?
Эсэсовец поднял голову. С нескрываемой ненавистью он глядел на Стахурского.
— Мы не хотим сдаваться вам.
— Кому это — нам?
— Русским, большевикам.
— Но англичане и американцы тоже не пропустят вас с оружием.
— По их требованию мы сложим оружие.
— Вот как! — сказал Вервейко.
— И вы уверены, что они, наши союзники,
Эсэсовец пожал плечами, потом сказал:
— Они примут нас, раз мы складываем оружие.
— Вы договорились с ними заранее?
Эсэсовец с поспешностью ответил:
— Нет!
— Почему же вы так уверены в таком случае?
Эсэсовец снова молчал.
Часто гремели пулеметы в ущелье, где стоял Иванов-первый. В центре было тихо. Сквозь окно была видна свежая зелень, блестевшая густой утренней росой. Ни одно облачко не туманило прозрачной сини небосклона над цепью гор. С правого фланга изредка доносился треск винтовочных выстрелов. Это демонстрировал Иванов-второй, тайком пробираясь на гребень — в профиль средней, ничейной, возвышенности. Небо над хребтом стало уже розово-золотым. Скоро из-за горы покажется солнце и своими ослепительными лучами ударит в глаза солдатам нашего переднего края. Гитлеровцы, вероятно, воспользуются этим и под прикрытием слепящих лучей снова пойдут в атаку на позиции батальона. Чтобы отвлечь внимание, они начнут наступление на центр — с тем, чтобы незаметно сосредоточив свои главные силы на фланге, ударить по Иванову-первому, занимающему оборону в ущелье. Им нужна река!
— Ну? Почему вы так уверены? — повторил вопрос Стахурский. — Отвечайте.
Вопрос этот был уже ни к чему. Ответ не мог ничего изменить. Но Стахурский ждал.
Эсэсовец наконец сказал:
— Они — не вы. Только поэтому.
— Однако они и не вы, — резко возразил Стахурский. — Они пять лет были в состоянии войны с вами.
Пленный поднял голову и со злорадством произнес:
— Они воевали против своего соперника в господстве над миром, но не против нацизма!
Палийчук не удержался и свистнул, но сразу же спохватился и даже прикрыл рот ладонью.
— Виноват, товарищ майор.
Стахурский укоризненно посмотрел на него.
Палийчук помрачнел:
— Виноват, товарищ майор. Что же это такое получается? Свой к своему, что ли?
— Сержант! — строго произнес Стахурский. — Не вмешивайтесь в допрос!
Палийчук вытянулся и опустил руки по швам.
— Прошу прощения, товарищ майор! Он, — Палийчук презрительно кивнул в сторону гитлеровца, — все равно по-нашему не понимает. Но разрешите обратиться, товарищ майор: не то обидно, что они не хотят нам сдаваться, — черт с ними! А то, что они надеются на милость англичан и американцев.
Стахурский махнул на него рукой.
— Мы поговорим об этом потом, товарищ Палийчук.
Затем он обратился к Вервейко:
— Мне кажется, все ясно. Медлить не будем. Веди людей и выходи на гребень над ущельем. О нас не беспокойся. Мы удержимся тут сами.
— Понятно, — сказал Вервейко. — Есть! — Он четко повернулся и вышел.
Мгновение спустя его фигура промелькнула мимо окна — он бегом направился к лужку, где в траве лежали бойцы Иванова-второго и батальонный резерв. Стахурский видел, как бойцы быстро вскочили, заметив Вервейко. Потом они вытянулись длинной цепочкой и рысцой побежали налево. Пригнувшись, они перебежали дорогу и скрылись в складках местности.
Стахурский на минуту задумался.
Итак, фашисты искали, где укрыться, сохранить свои силы. Они надеялись сохранить их в англо-американской зоне.
Нет, сводный полк гитлеровцев, поднявший оружие после капитуляции, через советскую заставу не пройдет! Он будет остановлен и разоружен. Это дело чести. Если же он будет сопротивляться и дальше — он будет уничтожен. Таков закон войны. Пленный по-прежнему стоял в углу и со звериной ненавистью смотрел на Стахурского.
— Можете идти, — сказал Стахурский, — к реке.
Палийчук шумно вздохнул.
— Сержант Палийчук! — обратился к нему Стахурский. — Проводите пленного до моста и отпустите его на ту сторону. Пусть идет сдаваться к майору Джонсону. Нам некогда возиться с пленными, мы ведем бой. Выполняйте, сержант. За его целость несете личную ответственность. Поняли?
— Слушаю, товарищ майор! — невесело сказал Палийчук и, указав эсэсовцу на дверь, мрачно добавил: — Иди, сволочь… целуйся со своими англичанами и американцами…
Пленный не знал русского языка, это видно было по тому, как он реагировал на предыдущие слова Палийчука. Но последние слова Палийчука он понял, как понимают каждый жест, каждое слово в последние минуты перед смертью.
— Идите! — снова приказал Стахурский.
Пленный направился к выходу. Руки он снова поднял, хотя этого никто и не требовал.
Палийчук последовал за ним.
Стахурский сказал негромко вдогонку:
— Не огорчайся, Палийчук. То, что он нам сообщил, для нас важнее, чем его гнусная жизнь. Мы не попросим у Джонсона помощи, но если он не просто воюет рядом, а на самом деле борется с фашизмом, то, расспросив этого болвана, он сразу форсирует реку и вместе с нами ударит по этим бандитам. Мы бы поступили только так.
— Верно, товарищ майор, — ответил Палийчук и вышел.
Когда они ушли, Стахурский посмотрел в окно. Солнце позолотило верхушки деревьев, но на лугу еще лежала тень горы. Группы капитана Вервейко уже не было видно — она скрылась в пади и, вероятно, уже приближалась к опушке леса. Если им удастся пройти мимо нее незамеченными, то через пятнадцать-двадцать минут они будут на гребне возвышенности.
На левом фланге, в ущелье, пулеметы ни на мгновенье не умолкали. На правом — тишину только изредка нарушали одинокие выстрелы. В центре было так же тихо, как вчера, как после войны.
— «Мальва» слушает, «Мальва» слушает, — неустанно бубнил телефонист.
— Следи за центром, — сказал Стахурский ординарцу и снова вышел на балкон.
Он сразу увидел их — они только что вышли на дорогу, которая сворачивала к мосту. Палийчук шел позади — с рукой на автомате. Эсэсовец шел впереди — с поднятыми руками, через плечо опасливо поглядывая на Палийчука. На противоположном берегу у моста стояло несколько машин. Стахурский посмотрел в бинокль: окруженный офицерами и солдатами, невдалеке от машин стоял майор Джонсон. Он наблюдал за боем между советским батальоном и неизвестным противником.