Мы вместе были в бою
Шрифт:
— Далеко до Клеверной? — спросил Стахурский.
— За озером. Совсем близко. Какой номер?
— Пятьдесят девять-А…
— Налево.
Стахурский пошел.
— Счастливо! — крикнул инвалид вдогонку.
Озеро появилась внезапно из-за рощи. Это не было естественное горное озеро: гать пересекла ущелье, преграждая путь горному потоку, и образовала небольшой пруд. Посредине зеленел островок — вершина затопленного утеса. К неподвижному зеркалу воды с прилегающих взгорий спускался яблоневый сад. Стахурский пошел вдоль
Навстречу Стахурскому из-за прибрежных кустов вышла женщина. Это не была Мария, хотя сердце Стахурского и сжалось от волнения. Они поравнялись, и Стахурский спросил:
— Простите, я выйду здесь на Клеверную?
— Выйдете. Вот за тем проходом и Клеверная. Вам какой номер?
— Пятьдесят девятый-А.
— Против зоологического сада сверните налево…
— Спасибо!
Он знал, что выйдет на Клеверную, и знал, как на нее пройти. Он видел дорогу туда своим внутренним взором, как видишь давно знакомые, родные места, закрыв глаза. Но он не мог не спрашивать у прохожих. Если бы прохожих было много, он спрашивал бы у каждого.
Пройдя тесный переулок между двумя усадьбами, он минул ворота зоопарка. Шум нового потока встретил его. Он знал, что этот поток называется «Казачка». Это был уже третий горный ручей на его пути, а он прошел меньше чем полкилометра. Как растопыренные пальцы руки от кисти, от главного хребта отходили веером горные гряды, и между ними бежали потоки, неся прохладные воды со снежных вершин. Сквозь гущу цветущих яблоневых садов с обеих сторон Казачки проглядывали контуры домов. Это и была Клеверная улица.
Дом номер пятьдесят девять-А был расположен особенно живописно. Он стоял на холмике над долинкой, а позади над ним возвышался еще один холм. Все это вместе и составляло усадьбу номер пятьдесят девять-А. Внизу был огород и палисадник, на первом холме вокруг дома — цветник, на верхнем холме — фруктовый сад. Белые, чуть розоватые цветы абрикосовых деревьев покрывали вершину холма искристой изморозью. Огромные окна, несоразмерные с масштабами дома, багровели, пронизанные предзакатными лучами солнца.
В этом доме живет Мария. Она проходит по этому огороду, поливает эти цветы и останавливается под розовыми цветами, любуясь чарующим пейзажем цепи гор. А может, сейчас, выпрямившись во весь рост, стоит она у одного из этих четырех громадных окон и задумчиво глядит на тропинку, не зная, что по ней идет Стахурский. Она увидит его, узнает, вскрикнет и побежит навстречу…
Стахурский толкнул калитку и по тропинке среди грядок, мимо цветника, поднялся на холм. Гравий скрипел под его ногами. Дурманящий аромат плыл ему навстречу, усиливаясь с каждым шагом. Стахурский глядел не на дом, а на садик на другом холме, будто из этого цветенья, как из светлого шатра, должна выйти ему навстречу Мария.
На веранде дома стоял человек. Он был в рубашке с расстегнутым воротом и в домашних туфлях на босу ногу. Он стоял, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Он был невысок ростом и неказист — безусый, с рыжеватыми волосами, но стоял твердо и уверенно. Это был хозяин дома.
Перед будкой, напротив дома, сидел цепной пес. Он выжидательно поглядывал одним глазом на идущего, другим — на хозяина.
Стахурский приблизился к веранде. Пес угрожающе зарычал.
— Индус, куш! — тонким фальцетом крикнул хозяин.
— Добрый вечер! — поздоровался Стахурский, сдерживая волнение. — Простите, здесь живет Мария Шевчук?
Хозяин пристально посмотрел на Стахурского.
— Шевчук Мария Георгиевна прописана здесь, — ответил он.
— Можно ее видеть?
— А вы кто будете? — спросил хозяин.
Этот человек чем-то не понравился Стахурскому.
— Ее знакомый, — неохотно ответил он. — Сейчас приехал из Киева.
— А-а… из Киева, — как бы с облегчением протянул хозяин. — Ее нет дома.
— А когда она будет?
Хозяин смерил его взглядом с ног до головы. Пес около будки сразу же зарычал.
— Индус, куш! — сказал хозяин. Потом он ответил Стахурскому: — Это мне неизвестно. Я только хозяин этого дома.
Стахурский оглянулся. Что ж, он подождет, пока она вернется. Он пойдет в комнату Марии и будет ждать ее. Сердце Стахурского билось тяжело и гулко. Марии нет, но он будет ждать ее среди окружающих ее вещей.
Хозяин стоял, широко расставив ноги в мягких чувяках, твердо и крепко. Он — хозяин и не впустит чужого в свой дом. Какое ему дело до того, что кто-то приехал из Киева к его жиличке?
Что ж, тогда Стахурский будет ждать Марию в саду.
Молчание длилось слишком долго, и пес около будки снова зарычал.
— Индус, куш! — сказал хозяин.
Так же спокойно он может сказать и «Индус, пиль!»
— Что же мне делать? — Стахурский развел руками. — Я только что приехал из Киева и должен сегодня же видеть товарища Шевчук.
Ему странно было выговорить «Шевчук» — он никогда не называл Марию по фамилии; даже там, в отряде, все называли ее по имени.
Хозяин пожал плечами.
Очевидно, придется выйти и погулять перед усадьбой, по улочке над ручьем. Стахурский взглянул на ручей. Это было неожиданно и забавно: русло ручья по другую сторону долины было выше того места, на котором стоял сейчас он, Стахурский.
— Как тут красиво! — сказал Стахурский. — И какая красивая у вас усадьба!
Хозяин промолчал.
Взгляд Стахурского упал на усадьбу за ручьем. Она тоже была живописной в пышном цветении, но выглядела беднее: не было клумб, не было и огорода.
Хозяин проследил за взглядом Стахурского — на домишко, покрытый не то камышом, не то кукурузными стеблями, и презрительно сказал: