Мы живые
Шрифт:
— Я обещала им, что приду сегодня вечером. Я не пробуду там долго. Я скоро вернусь.
Она надевала пальто, когда в дверь позвонили.
Мариша пошла открывать дверь, и они услышали голос Галины Петровны, мощной волной доносящийся до их комнаты:
— Что ж, я рада, что они дома. Я вот подумала, если они навещают других людей и забывают собственных родителей и…
Галина Петровна вошла первой; Лидия шла следом; Александр Дмитриевич шаркал вслед за ними.
— Лео, дорогой мой мальчик! — Галина Петровна кинулась к нему и расцеловала его в обе щеки. — Я так рада
Лидия слабо пожала им руки; она сняла свою старую шляпку, тяжело села и стала возиться со шпильками в волосах: длинная прядь волос выбилась из небрежно скрученного завитка на затылке. Она была бледной и ненакрашенной; ее нос блестел, она скорбно уставилась в пол.
Александр Дмитриевич пробормотал:
— Я рад, что ты здоров, мой мальчик, — и неуверенно похлопал Лео по плечу с робким, испуганным выражением, какое бывает у животного, знающего, что его сейчас побьют.
Кира спокойно посмотрела на них и сказала с холодной уверенностью:
— Почему вы пришли? Я как раз собиралась идти к вам, как и обещала.
— Как ты… — стала говорить Галина Петровна, но Кира прервала ее:
— Ну, раз уж вы здесь, то раздевайтесь.
— Я так счастлива, что ты снова здоров, Лео, — сказала Галина Петровна. — Гы мне как сын родной. Ты для меня настоящий сын. Все остальное — буржуазные предрассудки.
— Мама! — слабо запротестовала Лидия.
Галина Петровна расположилась в удобном кресле. Александр Дмитриевич, как бы извиняясь, сел на краешек стула у двери.
— Спасибо, что пришли, — любезно улыбнулся Лео. — Единственной причиной того, что я не зашел к вам, является…
— Кира, — докончила за него Галина Петровна. — Знаешь ли ты, что за все время, пока тебя не было, мы видели ее не более, чем три раза?
— У меня для тебя есть письмо, Кира, — вдруг сказала Лидия.
— Письмо? — Голос Киры слегка задрожал. На конверте не было обратного адреса, но Кира узнала почерк. Она равнодушно кинула письмо на стол.
— Разве ты не хочешь прочитать его? — спросил Лео.
— Спешить некуда, — ответила она резко. — Ничего важного.
— Ну, Лео? — голос Галины Петровны грохотал; ее голос стал громче, чище. — Какие у тебя планы на эту зиму? Ведь такой интересный год наступает! Столько возможностей, особенно для молодежи.
— Так много… чего? — спросил Лео.
— Такое широкое поле деятельности! Это — не то, что в умирающих, загнивающих городах Европы, где люди работают, как рабы, за жалкие гроши и влачат жалкое существование. Здесь — каждый из нас имеет возможность быть полезным, творческим членом огромной общности. Здесь работа человека — не ничтожная попытка утолить свой голод, а вклад в гигантскую стройку будущего человечества.
— Мама, — спросила Кира, — кто написал это все для тебя?
— Послушай, Кира, — Галина Петровна распрямила плечи, — ты не только ведешь себя нагло со своей матерью, но и оказываешь плохое влияние на будущее Лео.
— Я бы не стал волноваться из-за этого, Галина Петровна, — сказал Лео.
— И, конечно, Лео, я надеюсь, что ты достаточно современен, чтобы вычеркнуть все те предрассудки, которыми
— Где вы работаете, Галина Петровна? — спросил Лео.
— О, а вы не знаете? Я преподаю в трудовой школе — раньше это называли средней школой, знаете ли. Шитье и вышивание. Мы все осознаем, что такой практический предмет, как шитье, — намного важнее для наших маленьких будущих граждан, чем такой бесполезный мертвый предмет, как, например, латинский язык, который преподавали в наше буржуазное время. А наши методы? Да мы ушли на столетия вперед от Европы. Например, рассмотрим комплексный метод, который мы…
— Мама, — сказала Лидия устало, —Лео, может быть, не интересно.
— Ерунда! Лео — современный молодой человек. Так вот, этот метод, который мы сейчас используем… Например, как раньше делали? Дети должны были механически заучивать столько сухих, не связанных между собой предметов — историю, физику, арифметику. А что мы делаем сейчас? У нас есть комплексный метод. Возьмите, к примеру, прошлую неделю. Темой была Фабрика. Таким образом каждый учитель строил свой урок вокруг этой центральной темы. На истории им говорили о росте и развитии фабрик; на физике им рассказывали о машинах и оборудовании; преподаватель арифметики давал им задачи по производству и потреблению; на уроке рисования они рисовали фабрику изнутри. А на моем уроке — мы делали спецодежду и блузки. Разве вы не видите преимущество такого метода? Это производит неизгладимое впечатление на детские умы. Рабочая спецодежда и блузки — практично и конкретно, вместо того чтобы учить их теоретическим швам и стежкам.
Голова Лидии вяло опустилась на грудь; она слышала все это много раз.
— Я рад, что вам нравится ваша работа, Галина Петровна, — сказал Лео.
— Я рада, что ты получаешь свой паек, — сказала Кира.
— Конечно, я получаю, — заявила Галина Петровна с гордостью. — Конечно, наше распределение продуктов потребления не достигло еще уровня совершенства, и то подсолнечное масло, которое я получила на прошлой неделе, было таким прогорклым, что мы даже не смогли его использовать… но ведь это — переходный период…
— …строительства Государства! — крикнул вдруг Александр Дмитриевич, словно отвечая хорошо выученный урок.
— А вы чем занимаетесь, Александр Дмитриевич? — спросил Лео.
— О, я работаю!— Александр Дмитриевич дернулся так, словно готов был прыгнуть вперед, словно готовился защищаться от опасного обвинения. — Да, я работаю. Я — советский служащий. Да, да!
— Конечно, — протянула Галина Петровна, — должность Александра не так ответственна, как моя. Он — бухгалтер в районной конторе где-то в дальнем конце Васильевского острова — туда так далеко ездить каждый день! — и что там за контора, Александр? Но, как бы там ни было, у него есть хлебная карточка — хотя он получает недостаточно даже для самого себя.