Мы живые

Рэнд Айн

— Ну так слушайте, вы…

— Тебе лучше не перебивать, Лео, — вставила Кира. — Андрей хочет тебе что-то сказать прямо сейчас.

— И что же ты хочешь мне сказать, товарищ гэпэушник?

— Ничего, — ответил Андрей.

— Тогда лучше оставь ее в покое.

— Я не сделаю этого, поскольку вы потеряли всякое уважение к…

— Получается, что ты защищаешь ее от меня? — расхохотался Лео. Его смех был оскорбительнее пощечины.

— Пойдем, Кира, — сказал Андрей, — я отвезу тебя домой.

— Хорошо, — откликнулась Кира.

— Никуда она с тобой не пойдет! — взревел Лео. — Ты просто…

— Нет, пойдет! — оборвала его на полуслове Ирина, внезапно возникшая между двумя мужчинами. Лео изумленно уставился на нес. С силой развернув Лео и подталкивая его к оконной нише, Ирина кивнула Андрею в знак того, чтобы

он поторапливался. Андрей взял Киру за руку и повел ее из комнаты; она следовала за ним покорно, не говоря ни слова.

— Ты просто безумец, — прошептала Ирина Лео в лицо. — Чего ты хочешь этим добиться? Дать им всем понять, что она твоя любовница?

Лео пожал плечами и безразлично засмеялся:

— Хорошо. Пусть она идет с кем хочет. Если она полагает, что я ревную, то она ошибается.

Кира, сидя в пролетке, хранила молчание; ее голова была запрокинута назад, глаза закрыты.

— Кира, — прошептал Андрей, — этот человек тебе не друг. Тебе не нужно с ним встречаться.

Она продолжала молчать.

Когда они проезжали мимо дворца с садом, Андрей спросил:

— Кира, ты не очень устала? Может быть… заедем ко мне домой?

— Нет, я не устала. Поедем к тебе, — безразлично ответила Кира.

* * *

Когда Кира вернулась домой, Лео спал в одежде, раскинувшись на кровати. Он приподнял голову и посмотрел на Киру.

— Где ты была, Кира? — поинтересовался он слабым, беспомощным голосом.

— Просто… просто каталась, — ответила она.

— Я думал, что ты ушла. Навсегда… Что я наговорил сегодня вечером, Кира?

— Ничего, — прошептала Кира, опускаясь рядом с Лг.о на колени.

— Тебе следует уйти от меня, Кира… О, если бы ты могла меня бросить… Но ты не сделаешь этого… Ты не покинешь меня, Кира?.. Кира? Не покинешь?

— Конечно, нет, — прошептала она. — Лео, ты можешь перестать заниматься своей коммерцией?

— Нет. Слишком поздно. Но до того… до того, как они возьмут меня… Я буду с тобой, Кира… Кира… Кира… я люблю тебя… ты — все еще моя…

— Конечно… конечно, — отозвалась Кира, прижимая его голову к своей груди. На фоне ее черного бархатного платья лицо Лео казалось белым как мел.

VI

— Товарищи! Наша страна окружена лагерем недругов, которые ждут гибели Союза Советских Социалистических Республик и организуют против нас многочисленные заговоры. Но более серьезную опасность для нас представляют не происки империализма, а враждебные элементы внутри страны и раздоры в наших рядах.

Наглухо закрытые высокие окна с решетчатыми рамами упирались в серую пустоту осеннего неба. Колонны из бледно-золотистого мрамора уходили под мрачные своды зала. С одного из походивших на угрюмые иконы портретов — всего их было пять — на толпу кожаных курток и красных косынок взирал вождь пролетариата, товарищ Ленин. В парадной части зала был установлен высокий аналой, походивший на длинное тонкое древко факела; над аналоем, подобно пламени этого факела, висело знамя из красного бархата, на котором золотыми буквами было написано: «Всесоюзная Коммунистическая партия —- организатор и руководитель борьбы за свободу во всем мире!» Раньше этот зал был дворцом, сегодня он походил на храм; присутствующие напоминали армию, которая с напряжением и вниманием ожидает приказов от своих командиров. Шло партийное собрание.

У стоявшего за аналоем председательствующего была маленькая черная бородка, на носу его сверкало в полумраке пенсне; он часто жестикулировал длинными руками с очень маленькими кистями. В зале перед ним все было неподвижно, только капли дождя медленно стекали по оконным стеклам.

— Товарищи! Очень серьезная опасность, которую я именую чрезмерным идеализмом, угрожает нам с каждым днем все больше и больше. Мы все слышали, какие обвинения бросают нам заблудшие жертвы этого опасного течения. Они заявляют, что коммунизм не состоялся и мы якобы отказались от своих принципов, начав проведение Новой Экономической Политики и что Коммунистическая партия сделала шаг назад, отступая перед новой формой индивидуального обогащения, которая теперь царит в нашей стране. Они утверждают, что мы удерживаем в своих руках власть исключительно ради самой власти, а идеалы свои предали забвению. В этом состоит суть последних заявлений слабаков и трусов, пасующих перед действительностью.

Да, действительно, мы вынуждены были отказаться от политики военного коммунизма, в результате которой наша страна оказалась на грани голодной смерти. Конечно, нам пришлось пойти на уступки частным предпринимателям. Ну и что? Отступление не означает поражения. Временный компромисс нельзя считать полной капитуляцией. Бесхребетные и слабовольные социалисты других стран, продавшие трудящиеся массы капиталистам-хозяевам, по существу предали нас. Была сорвана мировая революция, которая сделала бы возможным построение коммунизма на всей планете. А нам, соответственно, пришлось пойти на временный компромисс. Мы вынуждены были отказаться от нашей теории всеобщего коммунизма и спуститься с небес на землю для решения прозаической задачи реконструкции экономики. Наверное, некоторые полагают, что это будничный и нетворческий процесс, однако верные своему делу коммунисты осознают историческую важность нашего нового экономического курса. Они понимают революционное значение продуктовых карточек, примусов и очередей в кооперативных магазинах. Наш великий вождь, товарищ Ленин, еще несколько лет назад со свойственной ему прозорливостью предупреждал нас об опасности «чрезмерного идеализма», который сегодня овладел умами наших лучших представителей. Под влиянием подобных заблуждений из наших рядов выпал один из наиболее значительных партийных деятелей -— Лев Троцкий. Никакие заслуги перед пролетариатом не смогут искупить его вины за предательское заявление, что мы якобы изменили идеям коммунизма. Его сторонники были выведены из наших рядов. Вот почему мы вынуждены были начать партийную чистку, которая длится по сей день. Мы должны неуклонно следовать курсом, намеченным партией, — и не обращать внимания на сомнения, высказываемые теми немногими, которые, выступая с позиций своей так называемой «совести», являются приверженцами буржуазного индивидуализма. Нам не нужны эти эгоисты, которые испытывают неуместное в наши дни чувство гордости за мнимую чистоту своих убеждений. На нашей стороне те, кто не боится малых компромиссов. Твердолобые и железные коммунисты нам ни к чему. Сегодняшний коммунист должен быть гибок! Идеализм, товарищи, хорош в разумных пределах. Злоупотребление им, подобно злоупотреблению хорошим вином, ведет к потере здравого смысла. Пусть это послужит предостережением всем тем членам нашей партии, которые до сих пор тайно сочувствуют Троцкому. Никакие предыдущие заслуги не спасут их в период следующей партийной чистки. Мы избавимся от предателей, независимо от того, кем они являются сейчас или кем они были в прошлом.

Разразились бурные аплодисменты. Зашевелились в рядах неподвижные до этого темные кожаные куртки, присутствующие поднялись со своих мест; собрание закончилось.

Народ собирался в группы, оживленно беседуя вполголоса. Смеялись приглушенно, прикладывая ко рту ладонь. Все украдкой поглядывали на стоящую в стороне отдельно ото всех группу из нескольких человек. За окнами с решетчатыми рамами серое небо постепенно превращалось в темно-синее.

— Поздравляю, дружище, — произнес кто-то, похлопывая Павла Серова по плечу. — Я слышал, тебя избрали заместителем председателя Ленинского кружка Союза железнодорожников.

— Да, — скромно подтвердил Серов.

— Желаю тебе успехов, Павлуша. Гы как активист являешься для нас достойным примером для подражания. Тебе нечего бояться партийной чистки.

— Я всегда стремился к тому, чтобы моя верность партии не вызывала никаких сомнений, — без ложной скромности заметил Павел.

— Понимаешь, друг, до первого числа еще две недели, а я… ну, в общем… У меня нет денег… и я думал, что может быть…

— Какие могут быть разговоры, — отозвался Серов, открывая бумажник, — с удовольствием.

— Ты никогда не отказываешь друзьям, Павлуша. И такое впечатление, что у тебя всегда достаточно…

— Я просто-напросто экономно расходую зарплату, — пояснил Павел.

Говарищ Соня, размахивая короткими руками, пыталась пробиться сквозь группу не отстающей ни на шаг, желающей пообщаться с ней молодежи.

— К сожалению, товарищ, об этом не может быть и речи, — раздраженно огрызалась она. — Хорошо, товарищ, я назначу вам встречу. Позвоните моему секретарю в Женотдел… Вам, товарищ, следует последовать моему совету… Я бы с удовольствием выступила с речью на заседании вашего кружка, товарищ, но, к сожалению, в это время у меня лекция на рабфаке…