Мясник
Шрифт:
Может? Нет. Врешь, Адочка, все ты врешь, милая.
Ничего теперь не можешь.
Ни-че-го!
И связал тебя твой Виталий, связал невидимой нитью такой прочности, что, кажется, захоти он — и все ты, маленькая, позабудешь, на все, хорошенькая, плюнешь, от всего, ласковая, откажешься. И послушной собачонкой — какие, кстати, у нас были знаменитые собачки: павловские, Каш-танка, Арто и, конечно, бедняга Муму — побежишь за своим гениальным фотографом. За своим хозяином…
Хозяин?
Хозяин.
Настоящий?
Настоящий.
Самый
А ты — его рабыня. Раба. Раба любви и секса. Нет, лучше не так, лучше по-другому, например — раба любви и света. Здорово!
Что-то есть в этом возвышенное. Что-то от Северянина. Бальмонта. Голицына. Настоящее. Неземное. Не то, что у этой напыщенной выскочки, у насквозь фальшивой Ренаты Литвиновой…
Вспомнив о Ренате, Ада нахмурилась, черты ее правильного личика исказила гримаса.
Рената! Тоже мне, нашли символ современного декаданса. Разве может эта девица быть символом? Смех. Хохот. Гомерический хохот. Даже — спазмы…
Эта дурочка и упадочные явления в искусстве?!Покажи тем не того, кто заикнулся об этом первым (сама Рената, конечно же, не в счет — доподлинно всем известно, что она же первая об этом везде и раструбила!), и я рассмеюсь ему прямо в лицо. Расхо-хо-чусь!
Рената и упадок?! Как можно было догадаться выставлять в качестве символа упадка это откормленное (причем весьма и весьма неплохо, со знанием дела, от души!) бледно-зеленое чудовище?! Нечто среднего рода с жалкими лесбийскими потугами. Пройтись чугунной коровьей походкой — это и есть декаданс? Правда? Тогда — спасибо. Тогда, Аде с вами, господа, не по пути. Адью!
Конечно же, она понимала, что была не права по отношению к вышеупомянутой особе. Не права! Нет, она была по-женски изощренно жестока. Более того, можно было смело утверждать, что именно в этом вопросе Ада была не просто Адой, а Адой-садисткой, да пусть простят ее за это…
Во всем был виноват Виталий. Господи, ну кому же еще быть виновным во всех ее бедах?!
В том самом знаменитом клипе, рекламирующем колготки, должна была сниматься Ада. Прекрасная Ада. Ада-супер. Ада-люкс. Ада-топ. И прочее, прочее, прочее… Включая же, конечно, Аду-декадапс.
Только Ада могла со всей полнотой(и, как раньше говорили, а потом — стали шутить — «с чувством глубокого удовлетворения»!)воплотить образ современного упадка. Не об этом ли ей с утра до вечера твердил Виталий! При этом он же пообещал, что сделает все, чтобы у Юрки Грымова (он всегда называл его Юркой, как, впрочем, и остальных, например: Угольникова — Игорьком, Лысенкова — Лешкой, Якубовича — Ленчиком, а Ярмольника — и вовсе Хрюшкой) снялась именно Ада. Только Ада; Никто, кроме Ады. Неподражаемая Ада…
Виталий даже два раза специально подводил витавшую на небесах от счастья Аду к этому самому Юрке Грымову — было это то ли в «Пилоте», то ли в «Самоволке», сейчас уже она не помнит. Да и не нужно ей об этом помнить! Зачем? Она — женщина. С большой буквы. И — со всеми прочими прибамбасами, которые настоящей женщине необходимы. Тем более — женщине-декаданс!
Между прочим Аде известный клип-мейкер не менее известной фирмы не понравился. Прикид, конечно же, у него был. И манеры — соответствующие. Но речь! Боже, как он примитивно изъяснялся. Нет, он не унижал Аду, не смотрел пренебрежительно и не цедил высокомерно сквозь зубы. К этому она как раз была готова. Было другое… Как бы это объяснить? Плебейство. Самое настоящее плебейство. Это ничем не скроешь. Никаким прикидом, никакими наворотами, никакими прибамбасами, никакими навесками…
У нее на этих плебеев был такой нюх — точняк! Даже Виталий с его гениальностью
и с его фото заморочками — вспомнив про заморочки, Ада нервно передернула плечами: бр-р-р! — ей в подметки не годился. Не чувствовал, не понимал Виталий до конца людей. Не фильтровал.
А вот Ада фильтровала. Ну, естественно, понимала, чувствовала и тому подобное. Потому что — порода. Настоящая порода. И люкс. И топ. И супер. И, конечно же, декаданс. Тот самый, куда так рвется Рената. Фу, Рената!.. Даже имя — и то произносить неприятно. Все, забыли. Не думать. Не думать. Не думать. Не думать…
Ада еще раз покосилась на будильник, который показывал, что до прихода родителей оставалось совсем немного. У нее было два пути. Или продолжать валяться под пуховиком и предаваться сладостным грезам о том, как она, Ада, когда-нибудь отомстит этой ничтожной Ренате, которая совершенно несправедливо и так далее… Или встать, привести себя в порядок и попытаться встретиться с Виталием, который, как она подозревала, просто прячется от нее вот уже несколько дней; встретиться и наконец-то выяснить (окончательно, бесповоротно, Боже, сколько можно!) отношения…
Немного подумав, она выбрала второй путь.
Если бы Ада только знала, сколь роковой выбор она сделала!
Они встретились и познакомились непросто, а очень просто. Банально. Примитивно. И в этом был какой-то шарм. Так по крайней мере потом объяснил Виталий. И еще что-то долго рассказывал о том самом единственном ребре Адама, который необходимо найти каждому мужчине, чтобы было полное совпадение между мужчиной и женщиной. Ада слушала и помалкивала.
Их первая встреча произошла несколько месяцев назад. Обычное уличное знакомство. Она скучала возле остановки, пытаясь поймать машину. Он ее заметил и остановился. Пока Ада объясняла, куда ей надо добраться, он молча и внимательно разглядывал ее. Затем неожиданно сказал:
— Вы знаете, у вас замечательный нос, девушка. Нет, я не шучу, это действительно настоящий нос. Точно такой же был у Греты Гарбо. Американские эксперты кино пришли к выводу, что лицо у Гарбо уникально, и все пропорции божественны. Вы знаете Грету Гарбо?
— Не знакома, — выпалила Ада.
— Я тоже, — ничуть не обиделся он. — Но очень бы хотел…
А да с некоторым удивлением посмотрела на него. Нет, на идиота непохож. На маньяка, впрочем, тоже. Идиоты не разъезжают в белых «Мерседесах». А маньяки?. Вы не маньяк? — спросила она.