Мясорубка Фортуны
Шрифт:
— У нас тоже есть мечты. Почему бы нам не уважать чужие? Мне дважды снилось, что штатовский родственник Сэнсэя, Майкл, запихнул меня в Вашингтонский археологический университет. Там я получил вторую вышку и отправился с экспедицией в леса Амазонии на поиски индейского золотого города.
— Э-э. Куда тебя занесло. Тоже мне, Индиана Джонс, — Юми вынула жевательную резинку изо рта. — А ты не забыл, что в Южной Америке тоже есть вампиры? И не только милые летучие мышки, но и большие злые кусаки, которых мы не любим.
Она засмеялась.
— Это не проблема, — хмуро
— В Голливуд, — механически выпалила Юми — Хочу сниматься в кино. Представь афишку: Юми Яматори — Брюс Ли реинкарнировался в женщину.
— У Майкла нет знакомых в Калифорнии.
— А у меня — будут. Думаешь, я не найду режиссера, который захочет снимать меня в кино и снимать с меня одежду?
Сатибо молча отвернулся.
— Ты заказала билеты? — поборов недовольство образом жизни сестры, он заставил себя посмотреть на нее.
— На эту среду, — Юми пощелкала красными ногтями. — Надо валить отсюда как можно быстрее.
— Я не могу уехать раньше, чем на следующей неделе.
— Послушай меня хоть раз, братишка. Если мы в среду отсюда не свалим, мы никогда отсюда не свалим. Перебои волшебного излучения прекратятся. Нас аномальная зона не выпустит.
— Я не уеду из Волочаровска, пока не завершу все дела. Нельзя бросать маму в такое сложное время. Я тебя не понимаю, Юми. Разве для тебя ничего не значит честь нашей семьи?
— Нет, Сатибо. Ничего. Для меня имеет значение благополучие нашей семьи. Абстрактных понятий чести и совести я не признаю. Мама сама захотела остаться. Никто ее не бросал.
— Сначала я должен убить вампира и найти его клад, — Сатибо сжал пальцы на руле. — Штаты подождут.
«Так вот, почему он ко мне прицепился», — попятившись, я наткнулся на колючий куст шиповника. — «Причина не в убийстве его отца и прадеда. Ему нужен клад».
— Мы это успеем, — Юми повысила голос. — Давай, сначала закрепимся в Штатах. Пусть вампир успокоится. Потом мы найдем колдуна, умеющего управлять туманным порталом. С ним мы сможем кенгурами скакать из Калифорнии в Волочаровск и наоборот хоть десять раз на дню. Мы станем неуловимыми мстителями, убьем любого врага без проблем. Вампира пока оставим в живых. Он может забыться и привести нас к сокровищу. Если мы его сейчас грохнем, то никогда не узнаем, где он спрятал клад.
— Мне легче найти клад покойника, — Сатибо завел автомобиль. — Дар поможет.
— А если дар подведет? И потом, мы даже не понимаем, как убить эту тварь. На нем сверхпрочная магическая защита. Ультрафиолет его не берет. Осиновая смола, наверное, тоже.
— Я узнал о надежном средстве. И скоро его получу, — зловеще ухмыльнулся Сатибо.
«Лексус» поехал к будке охраны — слишком быстро, чтобы его можно было незаметно преследовать. Да еще меня отвлек на несколько секунд громкий скрежет задвижки.
С замками возился Даппо. Перейдя на другую сторону дороги, я негромко постучал по гремучему железу, и предводитель самураев бесстрашно выглянул из-за калитки.
— Простите меня за намерение побеспокоить вашего хозяина, Сэнсэй, — молитвенно сложив руки на груди, защебетал я. — Я был бы весьма польщен вашей любезностью, если бы вы допустили меня проститься с ним. Он много меня облагодельствовал. С моей стороны неприлично без прощальной речи отпустить его в последний путь.
— Заходи, Тихон, — по привычке осмотревшись, Даппо впустил меня в сад и проводил к черному ходу через яблоневую аллею.
Бесцветная пленка на стеклах дворца отливала перламутром в свете садовых фонарей, — сын вампира предусмотрительно оберегал себя от южного солнца.
По узкой винтовой лестнице в темном пролете мы поднялись на второй этаж, вышли за железную дверь, замаскированную осенним этюдом, и оказались в спальне Филиппа.
— Тихон пришел проститься с вами, господин, — коротким жестом Даппо остановил меня. — Могу я оставить вас наедине?
Он подошел к широкому хозяйскому ложу, на котором под спудом мягких одеял покоилось тщедушное тело. На прикроватной тумбе стоял чешский бокал с кровью бройлерного цыпленка.
— Иди, — прохрипел Филипп, приподняв костлявую руку.
Мышцы его сморщенного лица не смогли завершить гримасу презрения. Они застыли на полпути, оставив его губы некрасиво растянутыми, а впалые глаза — сощуренными.
Даппо вышел через парадную дверь. Я приблизился к изголовью.
— Зачем ты пришел, Бродячий Пес? — выправив лицо, насмешливо проскрипел Филипп. — Не проститься же ты со мной захотел. Так что тебе надо? Испугался, что Джаник не будет снабжать тебя провизией?
— Я не боюсь Дырявого, — спокойно ответил я. — Меня к тебе привел клятвенный долг. Я поклялся твоему отцу заботиться о его потомках. В завещательной интриге я намерен отстаивать интересы твоего законного наследника. Уверен, у тебя есть сын. Иначе быть не может.
— Может, — Филипп усмехнулся. Из мрака иссохшего рта выскользнули длинные желтые клыки — его последние собственные зубы. — У меня дочь. Я вижу, ты удивлен. Не ожидал сюрприза? Так вспомни, что Шенигла про нее говорила. Моя дочурка устроит здесь трам — тарарам, кромешный ад.
Вот уж не предполагал я, что пророчество Шениглы сбудется так скоро. Для меня это было равносильно ожиданию конца света — когда его обещают каждый год твоей вечной жизни, ты перестаешь верить ученым людям и можешь прозевать его настоящее приближение.
Я вспомнил последний разговор Шениглы и Лаврения накануне его смерти. Зашелестила в памяти скрипучая речь Адской птицы.
«Дарована ей будет великая колдовская сила, — говорила пернатая ведьма о наследнице Лаврентия. — «Дарована будет и особая власть над упырями. Она завершит твой начаток. На месте сем положит сердцевину упыриного царства. О, Лаврушка, видал бы ты, что вижу я внутренним оком. Та женщина зовется Кромешною Тьмою. Непобедимой и бессмертной. Она повергнет зачарованную землю во мрак. Всех людей, всех тварей, за коих трясется моя сестрица, погубят ее слуги. Наступит время нашего торжества. Пак-пак-пак! Ей никто не помешает воплотить твой замысел. Пр-р-р-к!»