Мятеж Безликих
Шрифт:
Карета тут же тронулась с места, направляясь к названному постоялому двору.
Карл надеялся немного отдохнуть, привести себя в порядок и уже после этого направиться в усадьбу Свешниковых, но в гостинице его ждал сюрприз. Стоило ему подать документы портье, юноше лет восемнадцати незапоминающейся внешности в костюме, как он тут же сообщил, что господина барона уже ждут в гостиной и попросил коридорного проводить.
Миконя последовал за бароном.
В гостиной в одном из больших потертых кресел сидел грузный седой мужчина с большими вислыми усами и в очках на золотой цепочки. Мужчина был одет в строгий
Карл подошел к нему, представился и сел напротив. Миконя остался стоять возле стены, наблюдая за дверями, за беседующими бароном и неизвестным господином.
– Очень приятно видеть вас… живым… – произнес пожилой господин и оправил вислые усы.
Карл удивленно приподнял бровь, но смолчал. Что он хотел этим сказать? Это что угроза, но зачем и к чему? Кто может ему в этом Горлове угрожать?
Седовласый не дождался ответа и продолжил:
– Вы не верно поняли меня, господин хороший. Я не угрожал вам, упаси боже. Мне дорого спокойствие этого города, его незыблемое равновесие, и я готов отдать все что у меня есть, лишь бы так все дальше и продолжалось. Даже если потребуется и свою жизнь. Вы только приехали, вы еще не успели почувствовать. Мы сами люди простые и маленькие, нам неинтересны бури большого города, мы предпочитаем легкие провинциальные сквозняки. Там где вы через несколько дней начнете глотать кулак от зевотной скуки, мы живем и процветаем. То что вам покажется болотным невежеством, для нас яркие дни. И мы хотели бы чтобы все так и оставалось.
– Позвольте узнать от чьего имени вы говорите? – осторожно поинтересовался Карл. Он начал подозревать, кто перед ним сидел.
– От лица деловых людей Горлова, – непрозрачно намекнул седой. – Мы очень обеспокоены неприятной трагедией в семье всеми уважаемого профессора Свешникова. И, признаюсь честно, более обеспокоены тем, что может произойти в нашей горловской луже, если сюда залезут все имперские жандармы в своих больших сапогах. Я думаю, вы понимаете, о чем я говорю.
– Вполне, – улыбнулся Карл. – Почему вы об этом говорите мне?
– Мы понимаем кто вы и зачем сюда приехали. Мы не наивные деревенские пастушки, чтобы не прочитать за появлением такой высокой особы последствия для нашего местечкового гешефта. Поэтому мы хотели бы убедить вас в том, что это болото не стоит того, чтобы в нем купать свои ноги.
Седовласый любовно огладил усы и пристально посмотрел на барона, ожидая его реакции.
– Вы наверное несколько заблуждаетесь в моей персоне, – осторожно ответил Карл.
Не стоит вот так сразу перед противником карты раскрывать, к тому же пока что ни одной ставки не прозвучало.
– Послушайте нас. Послушайте то, как мы видим беду Петра Сергеевича. Это ужасно. Это чудовищно, хотя мы и повидали на своем веку многое, но это произошло, и ничего увы не вернуть. Девушку не воскресить. Позвольте заверить вас, мы не имеем к происшествию никакого отношения. Наши руки чисты. Мы пробуем сейчас найти грешника, взявшего это на свою душу, но, признаюсь вам, дело пахнет пока табаком.
– А как же та троица, которая была найдена возле кровати убитой девушки? Кажется они из местных? – спросил барон.
– Пашка Шустрый, Леха Кабан и Мирон Головастый они местные ребята, но вы как сами понимаете в семье не без урода, в дорогом стаде не без лысой овцы, – не моргнув и глазом ответил седой.
Интересно а откуда он узнал о том, кто именно был найден возле кровати Майи Свешниковой? Откуда такая информация могла просочиться в народ. Похоже весьма грубо работают жандармы, или в открытую сливают важные сведения нужным людям.
– Что же вы стадо то раньше не почистили, пока лысые ваши овечки дел не понаделали? – поинтересовался Карл.
– Так вот то-то и оно, недосмотрели. Они сами то ребятки не далекие, но безобидные. По мелочи там что нашалить могли, а вот чтобы на крупное дело никогда. А тут такое суровое дело, дурное. На него они явно сами решились. Умишка бы не хватило. Недокумекали бы. Кто-то из чужих, пришлых людей надоумил. Вот мы и пытаемся найти лиса, повадившегося в наш курятник кур щипать. И уж если найдем, то накажем примерно.
Карл усмехнулся. Очень уж он сомневался, что у деловых людей получится кого-либо найти. Если бы здесь обычные разбойники поработали, то от гневного ока местных тузов заезжим гастролерам было бы не укрыться. А тут явно специалист по-магическим делам спектакль отрежессировал.
– Вы так уверенно говорите, что возьмусь поверить вам, – произнес Карл. – Но что вы хотите от меня?
– Справедливости, – твердо ответил седовласый. – Всего лишь непредвзятое отношение при вашей работе. И ничего больше. Если вы разберетесь по чести, то и в нашу тьму-таракань не наедут жандармы со всех концов Руссии мутить воду, и дело наше рушить.
– Я обязательно разберусь во всем по справедливости, – сказал Карл. – Но не из-за того, что вы попросили меня об этом, а потому что это моя работа.
– А нам большего и не надо, – обрадовался седовласый, и поднялся из кресла. – Позвольте раскланяться. Мне пора. Надеюсь наши дороги никогда больше не пересекутся.
Карл ничего не ответил, только пристально посмотрел в холодные звериные глаза седовласого. Тот не выдержал взгляда барона, пробирающего до самой души, поднял со стола шляпу, водрузил ее на голову, натянул перчатки, надел пальто, и неторопливо шагом уверенного знающего себе цену человека прошел мимо Микони и вышел из гостиницы.
Усадьба профессора Свешникова находилась в пятнадцати километрах от города Горлова по накатанной ровной словно обеденный стол дороге, пролегающей между полями и лесами, принадлежащими завсегдатаям местного дворянского клуба. Мелкие помещики, кичившиеся собственной значимостью и древностью фамилий, всегда напоминали Карлу чванливых голубей важно выхаживающих перед озябшими воробьями. И пускай грудь и крылья в грязи, пускай глаза не разлипаются от беспробудного пьянства, пусть в голове пусто, словно под куполом церковного колокола, но зато древняя кровь, старинная фамилия, доставшиеся от предков привилегии и неплохой доход, снимаемый буквально с куста (полей). И рядом с ними профессор, заезжий выскочка, гость из столицы, непрошенный и нежеланный, купивший особняк, принадлежащий когда-то одному из них, такому же пузатому голубю, протиравшему штаны в Дворянском собрании. Как это было все знакомо.