Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический»

Шигин Владимир Виленович

Спасаясь от смерти, толпы горожан бросились в горы. С броненосца это видели и поняли, что никто их требований выполнять не будет. Снова заседала комиссия, решая, стереть с лица земли Феодосию или нет. Большинством голосов было решено огня не открывать. Причины отказа от обстрела города в точности не известны. В советское время считалось, что от обстрела потемкинцы отказались, так как не имели сведений о расположении войск и даже простых планов города и могли огнем вызвать жертвы среди рабочих. Мне кажется, что причины были несколько иные. Во-первых, орудия главного калибра, как мы уже говорили, не были пристреляны и грамотно стрелять неподготовленные матросы просто не могли.

Во-вторых, возможно, артиллеристы к этому времени, вообще, уже не слушали судовую комиссию. Наконец, в-третьих, все понимали, что мятеж подходит к своему логическому концу, и отягощать себя новыми убийствами не желали.

После этого Фельдман и Матюшенко отправились в порт на катере на поиски угля. То, что искать уголь пришлось

самим руководителям восстания, говорит о том, что количество надежных людей у них на корабле заметно сократилось и им самим пришлось заниматься этим делом. Фельдману с Матюшенко удалось обнаружить три шхуны с углем — по 10 тысяч пудов на каждой. За ними послали миноноску и паровой катер. Шхуны были захвачены. Около 30 матросов перешли на одну из шхун и стали выбирать якорь, не обращая внимания на роту солдат, стоявшую на берегу. В это время в Феодосии была всего одна неполная рота 52-го пехотного Виленского полка. По другим данным, рота была усилена местными полицейскими, и в ряде документов говорится о двух ротах. Этих солдат возглавил храбрый полковник Герцык (впоследствии боевой генерал Первой мировой войны, совершивший немало подвигов во главе 84-й пехотной дивизии в Польше, Литве и Галиции). Увидев, что мятежники захватывают уголь, он приказал открыть огонь. В 9 часов 5 минут раздались три залпа. Несколько матросов было убито, остальные укрылись в трюме или бросились в воду, чтобы доплыть до катера или миноноски.

«Этот предательский залп, — рассказывал впоследствии о своих подвигах Матюшенко, — напугал команду миноносца, и он пошел полным ходом к кораблю, в катере же вся прислуга легла на дно. Одна из пуль сломала регулятор, и катер пошел было полным ходом прямо на берег… Видя, что все от неожиданности потеряли голову… я решил спасти хоть катер с оставшейся на нем командой. Взявшись за штурвал, я повел катер к броненосцу. Всю дорогу — версты полторы — пули осыпали катер, даже пробили на нем дымовую трубу; раза три пули надвигали мне фуражку на лоб… но все же катер был спасен». Короче, струсили все, кроме самого рассказчика. Особенно впечатляют пули, сдвигающие фуражку…

Из числа матросов, находившихся на шхуне, восемь человек попали в плен. Среди них — Фельдман и зачинщик мятежа на «Георгии Победоносце» Кошуба. Прибыв на «Потемкин», Матюшенко велел поднять боевой вымпел и сигнал иностранным судам покинуть порт. Иностранные корабли вышли из гавани. Броненосец развернул орудия в сторону вокзала. Но в этот момент против Матюшенко взбунтовалась практически вся команда. Матросы не желали никого убивать. Матюшенко еще призывал сжечь палубу и идти захватывать Кавказ. Но его никто не слушал. Команда уже не желала приключений, и хотела одного — идти в Констанцу и сдаться тамошним властям.

Сообщение из Феодосии — в Департамент полиции, 24 июня: «22 июня в 6 часов утра пришел в Феодосию броненосец Потемкин и, став на рейде, предъявил требование о снабжении углем, провиантом, водой, грозя в противном случае бомбардировкой. Городское правление дало провизию, в угле было отказано военной властью. В 10 часов 23 июня бывшая с броненосцем миноноска № 267 сделала попытку захватить в гавани баржу с углем, находившуюся у железнодорожных амбаров, две роты Виленского полка открыли огонь по миноноске, на которой залпом были убиты и ранено команды около 30 человек. Затем миноноска быстро ушла, отвечая огнем из скорострельного орудия, после чего на берегу было задержано 10 матросов. Весьма срочное объявление в 8 часов утра, предлагая жителям выехать из города, ожидалась бомбардировка. В 12 часов дня броненосец развел пары и начал направляться на юго-восток. Стрельба миноноски никакого вреда ни людям, ни железной дороге и городу не причинила. Один из захваченных матросов оказался студентом, фамилия его не выяснена».

Сообщение Севастопольского жандармского управления — в Департамент полиции, 4 июля 1905 года: «Среди доставленных из Феодосии десяти матросов “Потемкина” оказался еврей Константин Израилев Фельдман, севший на броненосец в Одессе. Был одним из главных руководителей».

Есть и несколько иная версия финала стояния в Феодосии: «…Была сделана попытка захватить две стоявшие у набережной баржи с углем. На них с катера высадилось несколько матросов, которые стали выбирать якоря. В это время к берегу подошла рота солдат, открывшая ружейный огонь по катеру и миноносцу. После первого залпа несколько человек с катера упали в воду, а перешедшие на баржи налетчики попрятались в трюмы. После второго залпа к баржам подошел катер с солдатами, которые арестовали укрывшихся на них матросов. Фельдман и матрос Кошуба спрыгнули во время обстрела катера в воду и были схвачены на берегу. Тем временем на “Потемкине” среди мятежников началась паника. Оставшийся на броненосце “Кирилл” Березовский подстрекал команду бомбардировать город и захватить его, но большинство потребовали идти в Румынию».

Об истории пребывания «Потемкина» в Феодосии обычно историки говорят скороговоркой. Оно и понятно — именно там стало окончательно ясно, что потемкинская авантюра окончательно потерпела крах.

В свое время, чтобы хоть как-то оправдать позорное бегство потемкинцев от двух солдатских рот, писали о некоем «пулеметно-оружейном» огне, которому не могли ничего противопоставить храбрые потемкинцы. О

«жестоком пулеметном огне» писал, в частности, историк С. Найда. Но насколько реально могли быть в Феодосии пулеметы? Дело в том, что в 1905 году никаких пулеметов, кроме пулеметов систем «Максим» и «Матсена», в русской армии не было вообще. А те, которые были, считались на единицы. Тульский завод только к концу 1904 года освоил выпуск первых пулеметов «Максим». Помимо этого было еще несколько датских пулеметов системы «Матсена». Все они, разумеется, шли сразу же на вооружение нашей армии, дравшейся с японцами в Маньчжурии. Несколько пулеметов успели доставить в Порт-Артур. В действующей армии к концу войны имелось всего несколько десятков пулеметов. Причем начальство смотрело на них с подозрением, уж больно много тратили боеприпасов. То, что армию надо оснащать пулеметами, осознали только в самом конце войны, во время генерального Мукденского сражения. Одна из наших артиллерийских батарей (тогда пулеметы из-за своей малочисленности и ценности были подчинены артиллерийскому ведомству), оснащенная шестнадцатью пулеметами «Максим», противостояла нескольким атакам японцев. Вскоре телами было усеяно все поле боя — японская сторона потеряла половину своих солдат от общего числа атаковавших. Без помощи пулеметов отбить такие атаки было бы просто невозможно. После Мукдена было решено закупать пулеметы для армии сотнями, несмотря на значительную цену — свыше 3000 рублей за пулемет, но реально массовые закупки начались только в 1906 году.

Трудно поверить, что ценнейшими «максимами» в 1905 году вооружались тыловые части в Крыму. Вспомним и то, что к началу мятежа на «Потемкине» не прошло и месяца с момента подписания мира между Россией и Японией. За это время, учитывая все еще стоящую рядом во всеоружии японскую армию и начавшиеся забастовки на Транссибе, их просто не смогли бы перевезти с Дальнего Востока в Крым. К тому же до мятежа «Потемкина» в этом просто не было никакой необходимости Даже если и имелось на тот момент в Одесском округе несколько пулеметов, то почему их надо было размещать именно в Феодосии? Гораздо логичнее было бы их иметь в Одессе (где можно было еще ожидать новых волнений местных люмпен-пролетариев), или в Севастополе (где могли ожидать матросского мятежа), или в Николаеве (где имелись крупные заводы), или в Керчи. Делая вывод, можно почти с полной уверенностью сказать, что никаких пулеметов на феодосийской набережной в момент прихода «Потемкина» в Феодосию НЕ БЫЛО, как не было там и никаких орудий. Если стрельба с берега и велась, то исключительно из винтовок, да и то, видимо, больше для острастки.

Спрашивается, какой вред могли нанести мосинские трехлинейки закованному в броню броненосцу? А никакого! А катерам, которые пытались захватить шаланды с углем? Для катера винтовочная пуля — то же, что слону дробина, а для миноноски — тем более. Заметим, что на момент восстания на «Потемкине» на корабле имелась и мелкокалиберная артиллерия, которую вполне можно было бы с успехом использовать против стреляющей пехоты: четыре 47-мм пушки и две 37-мм пушки Гочкиса. Помимо этого имелись две 63-мм десантные пушки Барановского и пулемет. И десантные пушки, и пулемет (кстати, всего один!) легко устанавливались не только на катер, но даже на обычную корабельную шлюпку, чтобы вести огонь в носовом секторе. Даже против одной десантной пушки винтовки правительственной пехоты были бы бессильны. В полицейском донесении об итогах боя в порту однозначно указывается, что на удирающей миноноске стреляло скорострельное орудие. Этого было более чем достаточно, чтобы захватить шхуны (баржи) и разогнать солдат. Но ничего этого не произошло. Все случилось с точностью до наоборот: несколько ружейных залпов с берега сделали поистине невозможное. После них и на катере, и на самом броненосце началась самая настоящая паника. До этого момента мятежники чувствовали себя в полной безопасности, так как с момента мятежа в них никто не стрелял. Нескольких ружейных залпов роты вполне хватило на то, чтобы с мятежным броненосцем было, по существу, покончено. Поразительно, но несколько залпов из винтовок полностью деморализовали команду «Потемкина». Никто даже не помышлял о сопротивлении. Бросив своих товарищей на произвол судьбы, Матюшенко и К° сразу же позабыли о всех своих революционных планах преображения России и рванули сдаваться в Румынию. Даже историки признают, что с этого момента на корабле царили полная анархия и разброд.

Историк Ю. Кардашев относительно происшедшего на борту «Потемкина» после отпора, данного ротой солдат, пишет: «Одни матросы призывали к решительным действиям, другие — к немедленному уходу в Румынию и сдаче. На сигнальном мостике, у флаг-фала, возникла потасовка между сторонниками и противниками продолжения восстания. Как отражение этой борьбы, над броненосцем то поднимался, то опускался красный боевой флаг. Противники обстрела Феодосии взяли вверх». За не слишком вразумительными словами Ю. Кардашева о «потасовке» кроется нечто большее. Во время нахождения броненосца в Феодосии команда фактически подняла восстание против Матюшенко и его окружения, причем дело дошло до массовой драки. В результате происшедшего Матюшенко и его окружение практически были отстранены от командования броненосцем. При этом отстранили от власти революционеров не офицеры и кондуктора-сверхсрочники, а сами матросы, уставшие от революционных экспериментов бывшего забойщика скота.