Мятеж на окраине Галактики
Шрифт:
— Войди…
Уимон беспомощно оглянулся. Олег стоял молча, не двигаясь, как будто боялся неосторожным жестом подтолкнуть его к тому или иному поступку, и Уимон понял, что и в этот раз решать, как поступить, придется ему самому. Поэтому он скользнул взглядом по окаменевшим лицам берсерков, отвернулся и, выбросив из головы всякие сомнения, шагнул вперед. Он даже не подозревал, что этот шаг совершенно изменит всю его жизнь.
3
— Все, можно запускать.
Кормачев откинулся на спинку стула, с хрустом развел руки в стороны и тут же, застеснявшись столь житейского жеста, нервно отдернул руки и вновь склонился над консолью. Олег покосился на Генерала Прохорова, скромно сидевшего в сторонке на узком металлическом стуле, предназначенном, вероятно, для худосочных мощей Вопрошающего и потому немного поскрипывающем под дородной фигурой генерала, но тот продолжал
— Если он сам согласится.
Кормачев, который также был в курсе привычек Генерала кивнул в ответ, но упрямо повторил:
— Но предложить надо.
Генерал предложение приехать принял, но, прибыв, отклонил все другие предложения и скромно устроился в сторонке, не мешая Кормачеву и трем офицерам, специалистам по программированию, которых привез вместе с собой, заниматься своим делом. Вообще, после восстания, когда эйфория первых часов прошла и настало время разбираться, что осталось после победы и как жить дальше, оказалось, что ни у кого из тех, на кого было возложено право отдавать приказы, нет ни малейшего представления, что же делать дальше. Более того, никто и не пытался выяснить это, большинство выживших офицеров, во главе с самим Генералом, как будто впали в какой-то ступор. И Олегу пришлось брать на себя ответственность и отдавать распоряжения по скудным остаткам сетей, переживших мятеж. Впрочем, сейчас связь не только была восстановлена, но и стала существенно лучше. Поскольку они получили практически неограниченный доступ к технологиям канскебронов. Проблема была в том, что многие из этих технологий были им не по зубам, во всяком случае пока.
Так как кроме Генерала в зале контроля находилось еще только трое офицеров-электронщиков из «Рясниково», Кормачев после кивка Олега просто протянул руку и надавил таблетку ввода. Экран мигнул разными цветами, выдал пару многопараметральных пиктограмм, по обычаю канскебронов изображенных в виде причудливых многоцветных цветков с геометрически правильными формами лепестков, а затем изображение рассыпалось на сотни шестиугольников, каждый из которых окрасился разными оттенками оранжевого, синего и зеленого. Каждый цвет означал функциональное состояние и степень исправности каждого из висевших над Землей сателлитов. Из этой картинки следовало, что система сателлитов планетарной обороны полностью перешла под контроль землян. Со стороны офицеров-электронщиков послышался слитный облегченный выдох. Несмотря на то, что в успехе особых сомнений не было, они изрядно волновались. Только люди из команды Олега освоили компьютерные системы канскебронов в полном объеме, остальные при работе с ними пока еще испытывали некоторую неуверенность. К тому же люди капониров, привыкшие к собственным изношенным системам, в которых сбои были скорее правилом, чем досадным исключением, подсознательно ожидали подобных каверз и от аппаратуры канскебронов. Даже зная, что их модули были на несколько порядков надежнее, чем любые земные системы во времена своей молодости.
Кормачев быстро пробежал пальцами по клавишам и, повернувшись как бы к Олегу, но так, чтобы все сказанное им долетело и до ушей Генерала Прохорова, доложил:
— Всё, коды заменены. Теперь можно не беспокоиться, — и вновь склонился над клавиатурой.
Победа досталась землянам дорогой ценой. Люди капониров практически перестали существовать. Девяносто процентов капониров представляли из себя оплавленные развалины, а среди оставшихся более-менее сохранили свои функциональные возможности только два — норвежский «Тор-фьорд» и «Рясниково». Оба изначально строились как командные пункты и имели максимально возможную степень защиты. Впрочем, основной причиной того, что они уцелели, были, скорее, не мощные бетонные перекрытия и стальные бронедвери, а то, что оба капонира не имели средств активной обороны. Те, кто их проектировал, предполагали, что функцию защиты возьмут на себя мощные оборонительные комплексы, кольцом окружавшие командные пункты и уничтоженные еще более пятидесяти лет назад, во времена Вторжения. Так что, когда сателлиты планетарной обороны спустя пять минут после начала мятежа вскрыли систему капониров, первый удар оказался направлен на те из них, которые начали активные действия. Например, «Заячий бугор» был уничтожен уже через двенадцать минут после пуска первой ракеты сосредоточенным залпом с орбиты шести сателлитов. А когда молодой Планетарный Контролер наконец после старта «Трайдентов» сумел разобраться в том, что те капониры, которые молчат и есть основная угроза, то все оставшееся время он потратил на то, чтобы перехватить уже запущенные ракеты. Несмотря на то, что после уничтожения группировкой атакаторов шести сателлитов баллистическая траектория полета боеголовок оказалась неприкрытой, ему это почти удалось. Из трех запущенных ракет до цели добралась боеголовка только одной. Но и ее оказалось достаточно.
Уничтожение Планетарного Контроля и потеря контакта с Первым Контролером Разрушителя, по-видимому, вызвали в структурах канскебронов шок. Во всяком случае, как только над комплексом Планетарного Контроля повис гигантский белый гриб ядерного взрыва, канскеброны прекратили всякое активное сопротивление. Атака Енда, в составе персонала которого оказалось более сотни тактов, и потому Штаб отрядил на эту операцию почти три тысячи человек — все пехотные подразделения североамериканского сектора, закончилась, даже не начавшись. Такты безропотно дали себя разоружить, а остальной персонал так же безропотно предоставил доступ ко всему аппаратному комплексу. Конечно, возможности аппаратного комплекса Енда были несоизмеримо ниже, чем возможности Планетарного Контроля, но и они во много раз превосходили то, что имели земляне до сего дня. И почему никто не позаботился принять меры для выведения аппаратуры из строя, было непонятно. Как и то, почему Лунная база, в составе гарнизона которой имелось более пяти тысяч тактов, а также достаточное количество внутрисистемных десантных средств, чтобы быстро уничтожить жалкие остатки людей капониров и подавить мятеж в течение одних суток, также не подавала признаков жизни. Только шоком подобное объяснить было невозможно. Впрочем, может, и шока-то никакого не было. А всему происходящему имелось иное, строго логичное и выверенное объяснение. Но особо размышлять об этом землянам было некогда. Надо было пользоваться моментом и выжимать из ситуации максимум возможного. Чем они и занимались.
Пальцы Кормачева порхали над круглыми кнопками. Судя по быстро меняющейся картинке на экране, он прогонял систему контроля Планетарной оборонной сети по стандартным тестовым программам.
— Надо же, эффективность системы снижена на двадцать восемь процентов. — Он удивленно покачал головой и повернулся к Олегу. — И это после почти ста часов работы в режиме самовосстановления. Да, постаралась твоя сестренка… — тут он запнулся. Атакатор Ольги до сих пор не обнаружили. Они знали, что Ольга на поврежденной машине все-таки достала последний сателлит, а затем ее атакатор, беспорядочно снижаясь, упал где-то на западе, радар «Рясниково» потерял его над Атлантикой, и больше о ее судьбе ничего не было известно. Но Олег заявил, что, пока не найдены обломки атакатора, его сестра жива. Так что с соболезнованиями никто не лез, но этой темы старались особо не касаться. Поэтому Кормачев склонился над пультом и его пальцы опять забегали по клавиатуре. Спустя минуту он вновь надавил на таблетку ввода и удовлетворенно заметил:
— Ну вот, через четыре часа первые пятнадцать сателлитов перейдут на круговую орбиту вокруг Луны, и мы можем забыть о Лунной базе, — тут он вспомнил, что в помещении все-таки присутствует сам Генерал Прохоров и нервно скосил глаза. Но стул, на котором сидел Прохоров, был пуст. Кормачев несколько секунд смотрел на опустевшее место, а затем встал и, деревянно кивнув Олегу, вышел из зала контроля. Олег проводил его взглядом, а затем повернулся к одному из молча стоящих рядом офицеров-электронщиков и коротким кивком указал на пульт.
Прошедшие четверо суток все они прожили в сумасшедшем ритме. После того как за Уимоном закрылись двери капсулы полного контакта, они ждали его около часа. То Адамc, то Роланд несколько раз порывались вышибить дверь и посмотреть, что там творится с Уимоном, но Олег всякий раз останавливал их жестким: «Нет!» Наконец спустя час Роланд внезапно встрепенулся. Все обернулись к нему, поняв, что кто-то вышел с ним на модемный контакт. Несколько мгновений Роланд сидел, напряженно стиснув челюсти, а затем усмехнулся и повернулся к Олегу.
— Нам предлагают покинуть корабль. Без Уимона.
Кормачев зло ощерился, собираясь сказать, где он видел тех, кто посмел высказать подобное предположение, но Олег остановил его коротким жестом и ответил сам:
— Спроси, когда мы сможем встретиться с нашим товарищем.
Глаза Роланда на секунду утратили осмысленное выражение, а затем он снова сосредоточил взгляд на Олеге.
— Первый Контролер объявил, что принимает его под свою… юрисдикцию.
Все вскинулись, но Олег мотнул головой, предупреждая всеобщий взрыв, и рывком поднялся на ноги.