Мятеж реформаторов. Заговор осужденных

® Издательство «Пушкинского фонда»

Декабризм – это трагическая история сотен очень разных людей. Разный социальный статус – от нищих дворян-однодворцев до выходцев из круга высшей аристократии, от прапорщиков до генералов, от пылких молодых энтузиастов, воспитанных на героических преданиях, до умудренных кровавым опытом ветеранов наполеоновских войн. Разница человеческих черт, разница мотиваций, которые привели их в тайные общества.

И при этом – декабризм явление цельное, ибо всех одушевляла истинная любовь к Отечеству, а лидеров – острое понимание порочности пути, выбранного империей, преданность которой они подтвердили пролитой кровью.

Но декабризм как явление активное не кончился ни расстрелом боевых порядков мятежников на Сенатской площади, ни разгромом восставшего Черниговского пехотного

полка. Не кончился он и приговором Верховного уголовного суда, отправившего пятерых на виселицу, a 121-го осужденного в крепости и Сибирь.

И третья часть «Мятежа реформаторов» – «Заговор осужденных» (сибирская эпопея членов тайных обществ) – органично входит в общий сюжет.

«Заговор осужденных» – это история подготовки неукротимым поручиком Сухиновым мятежа каторжан, который в случае удачи – что было вполне вероятно – мог вылиться в страшную сибирскую пугачевщину, и история разработки планов массового побега узников Читинского острога. В основе повествования – материалы сибирских архивов.

Структура книги необычна. Читателю предлагается сочетание двух пластов – художественного текста и чистого документа.

Сочетание этих двух пластов призвано создать особую, наиболее достоверную картину реальности. Так, например, судьба поручика Сухинова периода черниговского мятежа отражена в двух зеркалах – в материалах следствия и в рассказе самого Сухинова, сохраненном его товарищем бароном Соловьевым, черниговским офицером и сухиновским соузником. Столкновение художественного текста, основанного на свидетельстве Сухинова, и материалов следствия, далеко не всегда совпадающих с рассказом героя, производит особый эффект, даюший возможность читателю задуматься над тем, что же такое историческая достоверность и насколько многомерна может быть воспроизводимая сочетанием документа и личного свидетельства реальность.

Сибирская эпопея декабристов – эпилог десятилетней истории движения, существования нескольких тайных обществ и двух мятежей: петербургского и южного. Этому развернутому эпилогу предспослан чисто документальный пролог, что соответствует структурному замыслу книги. Описание событий 14 декабря в столице военным министром А. И. Татищевым, комплекс рапортов и сопутствующих документов, представляющих драматическую картину восстания Черниговского полка, описание следствия и суда М. С. Волконским приводят читателя к истокам основного сюжета. Как увидит читатель, сам художественный пласт книги пронизан документами, являющимися сюжетным костяком.

Принципиальную роль играет и приложение – воспоминания героев и своеобразное сочинение сына С. Г. Волконского Михаила, родившегося в Сибири, сочетающее в себе сведения, почерпнутые из рассказов родителей и собственные наблюдения.

Таким образом, особая структура книги становится законченной и цельной.

Неоценимую помощь в работе с материалами сибирских архивов автору оказали историки-архивисты Валентина Прокофьевна Павлова и Анна Львовна Вайнштейн.

Декабря 14-го поутру государь император извещен был начальником штаба Гвардейского корпуса, что несколько рот лейб-гвардии Московского полка отказались от должной его величеству присяги и, завлеченные буйством своих капитанов, овладевши знаменами, принесенными к полку для присяги, – изранили своего бригадного командира генерал-майора Шеншина и полкового командира генерал-майора Фредерикса, что толпа сия в величайшем неистовстве взяла направление к Исаакиевской площади, увлекая силою встречающихся офицеров, но другая часть полка осталась покорная и в порядке. Государь император, дав повеление: генерал-майору Нейдгарту велеть лейб-гвардии Семеновскому полку немедленно идти унять бунтующих, а Конной гвардии – быть готовой по востребованию, сам изволил сойти на дворцовую главную гауптвахту, где караул был от лейб-гвардии Финляндского полка, и приказал им зарядить ружья и занять главные ворота дворца. Между тем доходили до государя императора сведения, что роты бунтовавшие были 5-я и 6-я Московского полка, что они уже вошли на площадь против Сената и что при них находится толпа разных людей в самом

буйственном виде. Государь император изволил приказать тогда же первому баталиону лейб-гвардии Преображенского полка немедленно прийти к его величеству на Дворцовую площадь, что им и исполнено в неимоверной скорости, – тогда же прибыл к государю императору военный генерал-губернатор Милорадович с известием, что толпа произносит крик и восклицания «ура, Константин!» и что он полагает, что сие иное не может быть как предлог к самым пагубным намерениям, для которых нужно без отлагательства взять строжайшие меры. Тогда послано от его величества повеление прибыть 3-м ротам лейб-гвардии Павловского полка, свободным от караула, и лейб-гвардии Саперному баталиону, которому занять Зимний дворец, а третьему баталиону лейб-гвардии Преображенского полка и Кавалергардскому полку прибыть немедленно к его величеству. Между тем сам государь император с первым баталионом Преображенского полка пошел навстречу бунтующим, дабы предупредить всякое покушение на дворец, в коем изволили находиться их императорские величества государыни императрицы и прочие члены императорской фамилии, прибыв против дома княгини Лобановой, государь император услышал выстрелы, и тогда же донесено его императорскому величеству, что военный генерал-губернатор граф Милорадович ранен смертельно бунтовщиками; в то же время прибыл к государю императору Конно-гвардейский полк и вслед за ним три роты лейб-гвардии Павловского полка, вскоре потом его высочество Михаил Павлович привел баталион лейб-гвардии Московского полка, который с большим усердием просил позволения смыть кровиею бунтующих срам и бесчестье мундиру своему нанесенное, но государь император, не желая проливать крови, предпочел меры кротости и увещения, но ни уважения его величества, ни присутствие митрополита, ни угрозы не могли склонить их к сдаче. Напротив того буйство приметно возрастало, и к шайке прибыли разные толпы лейб-гвардии Гренадерского полка солдат с тремя офицерами и знаменем оного и тогда же начали стрелять из среды шайки. По сему решено было его величеством прибегнуть к мерам строгости, тем необходимейшим, что чернь, подкупаемая деньгами и подносимым вином, начинала приставать к бунтующим, а потому приняты государем императором следующие меры. Приказав лейб-гвардии Преображенскому полку занять площадь спиною к Адмиралтейству, лейб-гвардии Семеновскому улицу, ведущую к манежу Конно-гвардейского полка, улицу и переулок, ведущий от Галерной к провиантским магазинам, лейб-гвардии Измайловскому и Егерскому полкам стать в резерве, Финляндскому одному баталиону занять Исаакиевский мост, велел и артиллерии 1-й артиллерийской бригады быть готовой к действию; Павловского же полка три роты заняли Галерную улицу. Прежде однако ж, нежели приступить к последним мерам строгости, государь император изволил повелеть лейб-гвардии Конному и Кавалергардскому полкам сделать покушение устрашить бунтовщиков атакою, весьма трудною, впрочем, по тесному месту и выгодному расположению мятежной шайки, усиленной уже большею частию баталиона Гвардейского экипажа; но и сия мера не имела желаемого успеха, мятежники стояли твердо и, пользуясь выгодою своего места, продолжали неистовство, тогда его величество решился с душевным прискорбием вывести против мятежной толпы четыре орудия, приказав зарядить картечью, послав в последний раз им сказать, чтоб они предались милости государя императора, но, получив решительный отказ, повелел начать стрельбу. По второму выстрелу шайка рассыпалась.

Восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Акварель К. И. Кольмана. 1830-е гг.

Направляя на Юг подробное описание подавленного мятежа в столице, военный министр хорошо представлял себе, куда и кому он пишет.

Еще 12 декабря в Петербург пришло из Таганрога, где недавно умер император Александр, обширное письмо начальника Главного штаба генерал-адьютанта Ивана Ивановича Дибича, в котором были суммированы три подробных доноса на тайные общества – как Южное, так и Северное.

Перед самой своей кончиной император приказал начать активное расследование и аресты. Смерть Александра спутала карты и заговорщикам, и тем, кто должен был их подавить.

14 декабря в Тульчине был арестован Пестель и начались аресты других заговорщиков.

И Татищев, и оба главнокомандующих уже знали, что 1-я и 2-я армии охвачены сильной и разветвленной тайной организацией.

И хотя Татищев ни словом не обмолвился об открытом на Юге заговоре, ясно, что послание его было предупреждением. И главнокомандующие понимали, что действовать нужно, с одной стороны, быстро и решительно, с другой стороны – осторожно, чтобы не вызвать яростного противодействия.