Мятеж
Шрифт:
– И вы его прекрасно знаете?
Мотание.
– А фройляйн Агнесса торгует на рынке.
Кивок.
– Что же она лавку-то в доме не сделает? Денег нет?
– Деньги, думаю, есть, – к удивлению Федора, герр Штромм на этот раз разразился-таки словами, целой фразой, и не одной. – Просто она ищет каменщиков. Хороших, и чтоб много не брали.
Теперь настала очередь постояльца кивать:
– Ага, каменщиков! Понимаю. А…
– А старый ее дом, где они жили с прежним мужем, принадлежал не им, а городской коммуне. Вот после гибели мужа Агнессе
Хозяин гостиницы непритворно вздохнул и, низко опустив голову, смежил веки, так что герру Гульду составило немалых трудов разговорить его вновь. И все же разговорил! Нашел интересную для собеседника тему.
– Вы сказали – после гибели мужа. Так что же, палача-то убили, выходит?
– Выходит, так. Девка одна, гулящая, из портовых шалав. Метнула нож из толпы прямо во время казни. – Господин Штромм пожевал губами… ну в точности как лошадка сено. – Прям в сердце попала – умелая. Верно, отомстить хотела, с неделю до того наш славный палач ее добре кнутом попотчевал да заклеймил, как воровку. Вот прям на запястье клеймо поставил.
Потратив некую часть остававшихся у него средств на экипировку – короткая замшевая куртка, мастерок с киркою, круглая кожаная шапка, какие по всей Германии носили мастеровые, – ближе к вечеру Федор уже стучал в дверь дома вдовицы с самым беспечным видом.
– Хозяйка, эй, хозяйка, открывай!
– Чего тебе? – недружелюбно спросили из-за двери.
– Говорят, тебе каменщики нужны?
– Нужны… Ты, что ли, каменщик?
– Каменщик! И напарники имеются, и опыт.
– Надеюсь, не из тех, что ремонтируют башню церкви Святого Якоба? Ладно, заходи…
С язвительной усмешкой на губах Агнесса распахнула дверь, впуская нежданного гостя. Каштановые волосы, голубые глаза, крепенькая – все при всем. И впрямь милашка! Правда, она показалась дьяку чем-то расстроенной, и в уголках глаз все еще стояли слезы, впрочем, быстро улетучившиеся, как только разговор зашел о конкретном деле.
– Интересно, сколько вы запросите за работу?
– Тут надобно посчитать, – серьезно отозвался дьяк. – А вы что хотите?
– Хочу расширить окно и сделать прилавок. – Увидев столь привлекательного молодого человека, вдовушка прямо на глазах подобрела. – Ну, как в других лавках…
– Хотите по римскому типу сделать? Или, может быть, как в Баварии, чуть поуже?
– Нет, нет – по римскому. Товару у меня много, узости ни к чему.
– Тогда придется расширять подоконник, моя госпожа.
– Делайте, что надо. А цена…
– Оплата – после работы, – поспешно успокоил Федор. – А сейчас лишь попрошу небольшой аванс – купить кирпичи, раствор и оплатить повозку.
– И-и… сколько?
– Двадцать пять гульденов – на кирпичи и раствор и еще дюжину пфеннигов на повозку. И за работу столько же – двадцать пять. Тут ведь не на один день…
– Договорились!
Живо перебив «каменщика», хозяйка взбежала по узенькой лестнице на второй этаж, откуда тотчас же послышались детские крики, и вскоре спустилась обратно. Не одна, а в сопровождении двух мальчишек – таких же голубоглазых, как мать, – младшему было на вид лет пять, старшему – десять-двенадцать.
– У нашего знакомого здесь, недалеко, есть хорошая телега с мулом, – отсчитав двадцать пять монет, пояснила вдова. – Йозеф, мой старший сын, пойдет с вами, покажет.
Первым делом хитрый дьяк купил Йозефу леденец из жженой патоки – здесь же, на рынке, как только отошли от дома.
– И брату! – облизав леденец языком, тут же попросил мальчишка.
Федор спрятал улыбку:
– Конечно, купим. Только на обратном пути, а то растает. Согласен?
– Здорово!
– Ну, веди, показывай дорогу. С чего матушка твоя плачет? Небось вы с братом и довели?
Йозеф, похоже, обиделся:
– Не, не мы, что вы! Просто мама одного знакомого встретила… из прошлой жизни – так она сказала.
– Это что ж за знакомый такой?
– Такой, что сохрани Святая Дева!
Паренек быстро перекрестился на видневшийся впереди высокий шпиль собора Святого Петра и, чуть помолчав, пояснил:
– Мать целый день плакала, как его увидала… Потом хотела одного человека позвать, нашего друга, но тот почему-то не мог… вот обещал заглянуть сегодня.
– Сегодня? – озабоченно переспросил дьяк. – А ну-ка, поторопимся, друг мой!
Перетаскав кирпичи на первый этаж, «герр Гульд» малость перевел дух и тут же принялся изображать самую кипучую деятельность – отодвинув тяжелый комод, размечал стенку мелом…
Якоба Штермеера Федор узнал сразу и, как тот вошел, поспешно раскланялся, старательно пряча глаза. Впрочем, гость на его поклон даже не ответил – сразу же бросился к спустившейся навстречу вдове, взял за руку…
– Вы все еще плачете, милая Агнесс? Но я же вам сказал…
Вдовушка обиженно надула губки:
– Ничего вы мне толком не объяснили! Так все, второпях.
– Ну, так сейчас поясню. За тем и явился.
– Что ж тогда мы стоим? Проходите наверх… Дети! Эй, Йозеф, Ганс! Подите-ка, погуляйте. Что? Какой еще пфенниг?
– Ничего, ничего, – поднимаясь по лестнице, успокоил конторщик. – Я дам. Это кто у вас… – запнувшись о ступеньку, он неожиданно оглянулся на Федора.
– Каменщик, – улыбнулась вдова.
– Ах, наняли все-таки… И дорого запросил? Хо! Всего полста монет! Одна-ако… Он, видимо, из Риги… Будьте осторожны, милая, как бы городской сенат не…
Голоса стихли… послышался топот, потом с лестницы кувырком скатились Ганс с Йозефом и с радостными воплями исчезли за дверью.
Покусав губу, Федор попытался со всей осторожностью подняться по лестнице. Увы, не удалось – ступеньки скрипели так, словно по ним повели слона! А там, наверху, вне всяких сомнений, разворачивалась весьма интересная беседа, дьяк это чувствовал так же, как великий князь Георгий чувствовал опасность.