Мятеж
Шрифт:
Фьорд вновь ощутил одеревенение мышц, когда мальчик помог ему сесть на кровати.
— Шел, помоги гостю, — Мира протянула сыну предназначавшуюся Фьорду чашку с вставленной в нее ложкой. Шел не проявил восторга, но послушно забрал у матери бульон.
— Я справлюсь сам, спасибо, — слабым голосом сказал Фьорд и дрожащей рукой взял предложенную ему чашку. Шел посмотрел на него исподлобья и вернулся к столу, уведя за собой сестру.
— Я благодарю Всевидящую Мать за еще один день, в котором вы рядом со мной, — тепло улыбаясь произнесла Мира, когда вся семья села за стол.
— Я
— Я благодарю Всевидящую Мать за то, что Шел не побил меня сегодня, — едва сдерживая смех выпалил Лут и тут же получил подзатыльник от сидящего рядом брата.
— Шел! — Мира с укором посмотрела на старшего сына. Фьорд, никогда не видевший ничего подобного, с интересом наблюдал за традицией. В его родном селении люди не уделяли внимания обрядам, и уж тем более не благодарили за трапезой Всевидящую Мать.
— Нури, ты тоже должна сказать, за что ты благодарна, — наставительно сказал Шел. Все смотрели на маленькую девочку, которая бросала беглые взгляды на Фьорда и не могла вымолвить ни слова.
— Я знаю, знаю! Она благодарна за Орехового человека! — взмахнув ложкой, заявил Лут. Нури залилась краской и, сжав кулачки, вскочила со стула, готовая задать брату как следует, но Мира усадила дочь обратно, недовольная подобным поведением.
— Что еще за Ореховый человек? — устало спросил Шел.
Преисполненный собственной важности, Лут указал пальцем на затихшего Фьорда:
— Мама сказала, что он ничего не помнит, а мы наткнулись на него, когда шли за орехами, значит он — Ореховый человек!
Шел раздраженно вздохнул и покачал головой, а Мира только рассмеялась, взъерошив волосы Лута.
— А теперь ешьте и не слова более.
Фьорд был первым, кто последовал наставлению женщины. В бульоне плавали кусочки рыбы и овощи. Аппетитный аромат раздразнил ноздри мага, напомнив о неутоленном чувстве голода. Некрепкой рукой парень взял ложку и стал неспешно есть, стараясь не пролить ужин на простыни. Он то и дело чувствовал на себе взгляд маленькой Нури.
Когда семья закончила трапезу, Нури принялась убирать со стола, Лут же опередил сестру, буквально вырвав из рук Фьорда его тарелку, и с громким смехом выбежал на улицу.
— С ними совсем нет покоя, — Мира виновато развела руками, несколько растерянно смотря на Фьорда. — Если бы не Шел, не знаю, как я управлялась бы.
Старший сын не отреагировал на похвалу, и, сохраняя угрюмость на лице, закончил помогать Нури с уборкой и исчез в соседней комнате, дверь в которую Фьорд ранее не заметил.
— Нам всем стоит отдохнуть. К завтрашнему дню тебе должно стать намного легче, — тихо добавила Мира и не найдя, что еще сказать, оставила комнату.
Вечер обратился в ночь, и единственным источником света осталась маленькая масляная лампа, чадящая на краю печи. Тяжесть постепенно наполняла веки Фьорда, оставив последним воспоминанием дня золоченые кудри Нури, потушившей фитиль.
Его сон был полон метаний и тревог. Протянувшийся до края земли каменный туннель и излучавшая голубоватое сияние стрела, пронзающая горы. Обрушивающийся на голову беглеца бурный ледяной поток, забивающий легкие пылью от разрушенного дома. Пещерный паук с головой предателя Дюка и бескрайнее поле из золотистых кудряшек.
Фьорд проснулся с первыми рассветными лучами, проскользнувшими в щелочку меж занавесями на окне. За ночь повязки на ладонях спали, так же как и тяжесть, одолевавшая мага накануне.
Он медленно сел, коснувшись ступнями прохладного глиняного пола. Навязчивая боль пульсировала в предплечье под повязкой.
Фьорд тихо выбрался на улицу, погрузившись в вихрь света и запахов зарождающегося дня. Конечности слушались неохотно, еще не до конца оправившись от действия яда, но позволили отыскать за домом колодец, чтобы утолить жажду. Проживший все свои годы в родном селении, Фьорд и вообразить не мог, что вода может быть столь сладкой и живой. В бьющих среди гор его родного края родниках текла горечь, оставлявшая послевкусие безысходности.
Вернувшись к входной двери, Фьорд опустился на корточки и, прислонившись спиной к нагретой стене, прикрыл глаза. Так необычно было ощущать кожей вольно гуляющий ветер, не зажатый меж скалистых стен и не ищущий выход из каменных тисков, чувствовать под ногами податливую, рассыпчатую землю, комочками застревающую между пальцев. Маг ощущал, как сила огня льется на него ровным потоком, даруемая щедрым светилом.
Проникающие под одежду редкие дуновения ветра, хранящего свежесть ночи, вытаскивали парня из сладостного забытья, возвращая мыслями к оставленному дому. Тяжесть позорного бегства навалилась на Фьорда, рождая в голове мысли о возвращении, которое теперь было невозможно. Его поймают и упрячут в Колодцы, как, вероятно, поступили с отцом.
Противоречия заполонили голову юноши, затмив мрачной тенью радость нового дня полного свободы. Ему стоило бы вернуться домой, к брошенной семье, но тогда подарок, жертва отца была бы бессмысленной. Фьорд должен найти свой путь, быть свободным от оков Церкви, как он и мечтал. Но сейчас… Сейчас он не знал, куда идти и что делать. Сейчас он только и мог, что остаться под крышей приютившей его семьи и быть благодарным.
— Мама, Ореховый человек исчез! Его нет! — до Фьорда донесся голос Лута, первым обнаружившего пустую кровать.
— Он здесь, не кричи, — маг поднял взгляд на появившегося у дверей Шела. Парень постоял немного, буравя Фьорда взглядом, и исчез в доме. Старший сын Миры не скрывал своей неприязни к гостю, а юный маг огня не мог понять ее причин.
Дни выстраивались один за другим в яркий солнечный луч, принося успокоение терзаемой сомнениями душе. С каждым рассветом боль в предплечье стихала, а мышцы крепли. Фьорд доставал воду из колодца, помогал Луту с сетями для ловли рыбы и присматривал вместе с Нури за садом. В краях, где жила семья, пришел час сбора зерна, и маг проводил дни за уборкой урожая в компании Миры и Шела. Старший сын женщины по-прежнему избегал общения с гостем, изредка одаривая его хмурыми взглядами. Это изменилось лишь когда минула третья декада пребывания Фьорда в доме Миры.