Мятежная дочь Рима
Шрифт:
— Что ж… тогда ты покинешь этот мир таким же голым и жалким, каким и явился в него! — прорычал Гальба. В глазах его зажегся мрачный огонек.
Трибун снова сделал стремительный, как удар молнии, выпад, но промахнулся. Воспользовавшись этим, Арден издал высокий пронзительный вопль, эхом разнесшийся по всему дому, прозвучавший, словно леденящее душу напоминание о древних временах и старых богах.
— Да-а-гда!
А потом вскинул свой длинный меч и сошелся с врагом лицом к лицу. Держа его обеими руками, он яростно прыгнул навстречу Гальбе. Удары посыпались градом, мечи мелькали в воздухе с такой скоростью, что Валерия не успевала даже следить за ними, только чувствовала легкие дуновения ветра у себя на лице. Ноздри ее раздувались, она вдыхала едкий запах пота, исходивший от разгоряченных тел сражающихся мужчин, в прихожей было настолько душно, что у нее закружилась голова. Напряжение становилось невыносимым. Валерия глазами поискала кинжал — если Гальба победит, решила она, что ж, тогда она убьет себя.
Мечи плясали, скрещиваясь и блестя, словно лучи света, удары и контрудары были настолько стремительными, что никто из тех, кто наблюдал за поединком, не успевал уследить за ними — с таким же успехом можно было бы попытаться заметить миг, когда ястреб, ринувшись вниз с высоты, вонзает когти в тело беспомощной жертвы. Слышалось только хриплое дыхание мужчин да время от времени сдавленное ругательство, когда кто-то из них, пропустив удар, отшатывался в сторону, чтобы смахнуть кровь.
Старший трибун сделал уже не одну попытку пробить защиту Ардена — когда-то самому Ардену удалось без особого труда проделать то же самое с несчастным Клодием, — но ярость, с которой варвар отвечал ударом на удар, не давала Гальбе это сделать. Меч в руках кельта был гораздо длиннее его собственного и к тому же значительно тяжелее, один удар такого меча мог разрубить человека надвое, а тяжесть его Гальба уже успел оценить, отбивая удар, — до сих пор ему это удавалось, однако он уже чувствовал, что запястья его начинают понемногу неметь. Под ударами Ардена спата, короткий меч Гальбы, покрылся зазубринами, каждый такой удар высекал в воздух целый сноп искр. Рыча и ругаясь, Гальба шаг за шагом начинал отступать, пару раз он споткнулся, пот струился у него по лицу — только сейчас он стал понимать, что прикончить Ардена будет далеко не так легко, как он поначалу рассчитывал.
— Убийства, которые ты совершил, тянут тебя к земле! — с насмешкой в голосе прохрипел Арден. — Ты сопишь, как жалкий старик!
Гальба снова принялся описывать круги. Мысли лихорадочно метались у него в голове. Он ни на мгновение не спускал со своего противника глаз — стоило только Ардену направить меч в одну сторону, как Гальба, безошибочным инстинктом угадав это, успевал уклониться в другую. Еще один удар… потом еще! Спустя пару минут старший трибун вдруг с изумлением обнаружил, что противник загнал его в угол и на голову его ливнем сыплются сокрушительные удары.
— Будь ты проклят!
Арден безжалостно теснил его — казалось, с каждым ударом руки его наливаются новой силой. Валерия зажмурилась — перед глазами ее вдруг вспыхнуло яркое воспоминание о том, как вскоре после своего появления в крепости она, попав на тренировочную площадку, смотрела, как один из новобранцев, обливаясь потом, наносит удар за ударом по соломенному чучелу. «Неужели и сейчас будет то же самое?» — гадала она. Но нет, теперь все было по-другому: ни намека на усталость, ни малейшего желания побыстрее закончить бой — только ярость и мучительное желание победить. Арден, не спуская с противника глаз, не давал ему ни малейшей возможности ускользнуть, ни малейшего шанса увернуться или, сделав обманный выпад, нанести предательский удар снизу. Удары кельтского меча напоминали удары кузнечного молота, они словно бы раз за разом вдавливали фракийца в землю, сверкающая сталь окружила Ардена ореолом, прикрывая его грудь не хуже доспехов, которую спата Гальбы был бессилен пробить, потому что Арден, бывший начеку, всякий раз успевал отбить удар.
Да, похоже, этот Каратак сильнее его, с бессильной яростью подумал Гальба.
— Ты начинаешь меня утомлять, ублюдок! Еще немного, и тебе конец! — прорычал он, словно надеясь, что эта угроза заставит его врага испугаться. Однако к несчастью для него, все было наоборот.
Спиной фракиец уже терся о стены прихожей. Он вдруг почувствовал себя зверем, которого безжалостный охотник загнал в ловушку, и впервые за все время, пока длилась схватка, в темных глазах трибуна мелькнул страх. Во всем этом есть что-то странное… неестественное, промелькнуло у него в голове, точнее, в том человеке, что стоит сейчас против него с высоко поднятым мечом… с такой яростью, с такой безжалостной силой ему еще не доводилось встречаться. Неужто и впрямь боги, в существование которых он всегда отказывался верить, встали на сторону кельта? Что происходит? Неужели проклятый Арден смог каким-то неведомым способом привлечь их на свою сторону? А что, если ему взялся заодно помогать и тот странный бог, чье благословение призывала на голову его врага эта старая корова Савия?!
Словно ледяной порыв ветра пронесся по комнате. Все вдруг разом почувствовали приближение чего-то ужасного…
Арден снова взмахнул мечом. И в этот момент Гальба стремительным движением упал на колено, рискнув потерять равновесие в надежде застать своего врага врасплох. Острие кельтского меча с пронзительным скрежетом оцарапало каменную стену и задрожало, отскочивший кусочек отлетел назад, едва не задев Ардену щеку. В воздухе запахло паленым. Гальба ударился коленом о доски пола, но, даже падая, успел-таки сделать ответный выпад, и острие его спаты задело бедро противника. Лезвие проникло в плоть почти на дюйм, спасло Ардена лишь то, что он успел в последнюю минуту отшатнуться назад. Однако нога его подвернулась, и он тяжело рухнул навзничь.
Этого было достаточно!
Миг, и Гальба, извернувшись с кошачьей ловкостью, вскочил на ноги и кинулся к своему поверженному врагу. Лезвие его меча вспыхнуло, когда он занес его над головой, готовясь нанести последний, решающий удар и разрубить Ардена надвое. Что-то свистнуло, и спата описал в воздухе сверкающую дугу. Однако в самый последний момент Арден, собрав оставшиеся силы, откатился в сторону, и смертоносное лезвие, пройдя на волосок от его головы, с размаху воткнулось в деревянный пол и намертво завязло в нем. Рукоятка спаты задрожала, словно в бессильной ярости.
Похоже, он совершил непростительную ошибку, решившись скрестить оружие с верховным вождем скоттов, с какой-то усталой безнадежностью подумал внезапно Гальба. А мгновением позже длинный кельтский меч варвара сверкнул в полумраке, описав горизонтальную дугу, и словно гигантским серпом скосил фракийца, подрезав ему лодыжки.
Взревев от ярости, Гальба рухнул, царапая ногтями рукоятку своего меча.
Последним усилием воли ему удалось-таки вырвать его из пола, но лезвие обломилось, оставив в его пальцах лишь рукоятку с коротким, не более ладони, обломком зазубренного металла.
Из груди обоих противников одновременно вырвалось рычание — оба сейчас были одинаково беспомощны, оба распростерлись на полу. Гальба, закусив губу, рванулся к варвару, намереваясь вонзить обломок меча ему в горло прежде, чем кельт, опомнившись, успеет вскочить на ноги.
Однако он просчитался: меч его замер всего в нескольких дюймах от шеи варвара, не причинив тому никакого вреда — Гальба нанес удар, не рассчитав, совсем забыв о том, что в его руке теперь лишь жалкий обломок меча. Но даже этого короткого удара оказалось достаточно, чтобы у него подломились ноги и он завыл от нестерпимой боли. Скосив глаза, Гальба заметил кровь, обагрившую его искалеченные лодыжки.
— Клянусь кишками Плутона…
Проклятие, сорвавшееся с его губ, оборвалось, словно перерезанное надвое ударом меча. Собственно говоря, так оно и было — длинный меч Ардена свистнул в воздухе и с размаху врубился в тело фракийца между головой и шеей, разрубив ему плечо и грудь, кольчужные доспехи с отвратительным скрежетом разошлись в разные стороны, и хлынула кровь — так меч дровосека разрубает ствол исполинского дерева. Могучее тело старшего трибуна вздрогнуло, сила, с которой был нанесен удар, заставила его содрогнуться до самых кончиков пальцев, словно давая ему понять, что и он тоже смертен. Пальцы его разжались, и обломок меча со звоном покатился по полу.