Мятежная дочь Рима
Шрифт:
— Ежели вы желаете отправиться по этой дороге, — предупредил Гальба, — то учтите — это ваше решение, не мое, младший трибун.
Клодий согласно кивнул:
— С удовольствием приму всю ответственность на себя.
— Кстати, я тоже согласна с Клодием, — воспользовавшись случаем, ввернула Валерия.
Гальба задумчиво разглядывал их обоих. Потом, осторожно выбирая слова, заговорил:
— Что ж, так тому и быть. Я дам вам в проводники Тита, согласны?
— Очень разумно, по-моему, — кивнул Клодий.
— Попробуйте это доказать. — Гальба, обменявшись несколькими словами с солдатом, которого он предложил им в проводники, шумно хлопнул того по плечу, а потом снова вскочил в седло. — Встретимся в крепости!
Теперь, когда решение было наконец принято, он, казалось, почувствовал новый прилив сил. Его люди вслед за ним тоже вскочили на коней, лица их сияли, словно у детей, сбежавших с невыносимо скучного урока. Избавившись от необходимости тащиться за повозкой, они тут же пустили лошадей галопом. И через мгновение уже скрылись из виду.
— Неплохо, — проворчал Клодий, когда тяжелый стук копыт стих вдалеке.
Женщины, не сговариваясь, обернулись и уставились на дорогу, по которой им теперь предстояло ехать. Причудливо петляя, она исчезала в лесу. Странный холодок пробежал у них по спине — теперь, когда они остались одни, их маленький отряд внезапно показался им до ужаса крохотным, а лес — угрюмым и неприветливым. Валерия от души надеялась, что до Адрианова вала уже недалеко.
Клодий ткнул пальцем в дорогу:
— Едем по ней, Тит?
— Да, трибун, — кивнул солдат. — Немного попетляем по лесу, и мы уже дома.
В путь они тронулись на рассвете следующего дня. Несколько жалких крестьянских хозяйств, встретившиеся им по дороге, вскоре уступили место бесконечным пастбищам, словно серым одеялом покрытым отарами овец, но и они вскоре исчезли, сменившись торфяными болотами и унылыми топями. Березы, осины и ивы росли здесь так густо, что порой только звонкий лепет ручейка выдавал его присутствие, а дорога, становясь все уже, старательно тянулась вдоль него, то пропадая в траве, то снова выныривая оттуда. На горизонте, куда она вела, зеленой стеной вставал лес, через который им предстояло проехать. Еще несколько минут, и его зеленый полог накрыл их с головой. Тут было намного прохладнее и темнее, чем на открытом месте.
Валерия откинула полог и высунулась наружу, чтобы вволю полюбоваться деревьями. Зеленые великаны с грубой, потрескавшейся корой, казались такими старыми, как сама вечность. После открытой всем ветрам военной дороги, по которой они ехали все это время, где все деревья и даже кустики возле обочины были тщательно вырублены, Валерия внезапно почувствовала нечто вроде благоговейного страха. Царивший вокруг прохладный зеленоватый сумрак делал их лица землистыми, было так сыро, что одежда их моментально намокла, покрытые уродливыми наростами стволы были толщиной с башню, а их корни расползлись по земле, подобно щупальцам чудовищного осьминога. Кроны деревьев, словно зеленый полог, смыкались где-то высоко над головой. Кое-кто из этих лесных великанов, те, что помоложе, казались стройнее других, а искривленные стволы патриархов корчились, словно в нестерпимых муках. Где-то высоко, в ветвях, весело насвистывал ветер. Валерия невольно вспомнила леса своей родины — у них в Италии они были намного меньше, широкие тропинки пронизывали их из конца в конец, а там, где они сходились вместе, обязательно стояла небольшая часовенка. Насквозь пронизанные солнцем, они радовали глаз и веселили душу. А вот леса Британии были совсем другими — унылыми, дикими, словно самой природой созданными для того, чтобы наводить страх.
Прямая, как стрела, дорога, к которой она уже успела привыкнуть за это время, сменилась извилистой тропкой, ужом извивавшейся в грудах пожухлой осенней листвы и то и дело пропадавшей в лесу, так что уже в двух шагах от них ничего не было видно. Что ждет их за поворотом, бог весть, зябко поводя плечами, думала Валерия. Ее повозка, жалобно скрипя, то и дело вязла в грязи, и Кассию приходилось выталкивать ее. Над озерками со стоячей водой тучами вились комары. Птичьи трели стихли вдали, и вокруг повисла странная тишина. Чем больше они углублялись в лес, тем тише становилось вокруг. Было настолько тихо, что даже слабый треск сломавшейся под ногой ветки заставлял всех пугливо вздрагивать и озираться по сторонам. Все невольно притихли, слышался только звук падавших где-то капель да изредка легкий шум, когда срывался на землю лист.
Поэтому неудивительно, что все облегченно вздохнули, когда повозка выбралась на опушку, где звенел ручей, а свежая травка так и манила немного отдохнуть. Тит и Клодий спешились, чтобы напоить лошадей, а женщины с Кассием выбрались из повозки. Решено было наскоро перекусить хлебом, сыром и фруктами. Особого аппетита ни у кого не было.
Стены деревьев смыкались где-то высоко над головой, образуя зеленый шатер, настолько плотный, что нигде не было видно ни клочка неба. Ивы низко склонялись над ручьем, словно покорные слуги, полоща в воде свои зеленые волосы. Валерии вдруг припала охота забраться под одну из них, чьи плакучие ветки спускались на землю, образуя нечто вроде зеленого кружевного шатра. Самый настоящий лесной домик, по-детски радовалась она. А какой толстый у нее ствол и какие изящные, изогнутые аркой ветви! Корни ивы спускались к воде — казалось, она нерешительно балансирует на берегу реки, гадая, не броситься ли ей вниз. Вдруг там, в самой глубине промелькнула какая-то быстрая тень, и быстрота, с которой она исчезла, заставила Валерию завистливо вздохнуть. Счастливица! Она свободна… плывет куда хочет, ныряет где захочет! Никаких тебе глупых законов или условностей, опутавших их по ногам и рукам, которые люди будто нарочно придумывают для себя сами. Никаких уз… ни любви, ни ревности… ни супружеских оков…
Поймав себя на этой мысли, она внезапно застыла. Как странно… Марк сейчас так близко, а ей кажется, что она дальше от него, чем в первый день.
Позади нее вдруг затрещали ветки, и на опушку вынырнул Тит, изо всех сил вертя головой, чтобы отыскать невидимую под ивой Валерию. На лице его появилось озадаченное выражение. Потом его взгляд случайно упал на ее улыбающееся лицо, и он вздрогнул, не ожидая, что она окажется так близко.
— Правда, настоящий шатер? — шутливо спросила она, чтобы дать ему время успокоиться. — Когда-то, еще маленькой, я вот так же пряталась в юбках матери.
Тит смущенно переступил с ноги на ногу.
— Как-то никогда не думал об этом, госпожа.
— Разве ты не видишь, как тут уютно?
— Ни один бритт не согласится с вами, госпожа.
— Правда? А что же они думают о зеленых ивах Британии?
Тит опустил глаза.
— Местные жители строго-настрого запрещают ребятишкам спать под ивой, иначе их, мол, схватят и уволокут под землю. Корни задушат их, коли они вовремя не проснутся.
Она с удивлением воззрилась на него:
— Только не говорите мне, что вы верите в подобную чушь!
— Сам я этого не видел, госпожа. — Тит ткнул пальцем куда-то вверх. — А говорят еще, что ветки, мол, опустятся и опутают тебя, будто сетью, особенно если под деревом сидит молоденькая девушка. Конечно, это просто сказки. И все-таки… я бы лично поостерегся тут сидеть. Ведь кельты приносят богине ивы кровавые жертвы. Поят ее человеческой кровью.
— Кровью?!
— Чтобы насытить жизненной силой Езус, богиню лесных жителей. Кельты верят, что ей нужно приносить человеческие жертвы, иначе, мол, можно сгинуть в лесу навеки. Конечно, мы, римляне, давно пытаемся положить этому варварству конец, но мой приятель Сервий как-то раз собственными глазами видел под ивой человеческий череп.