Мятежная любовь

Гущина Яна

Я разрыдалась. Как мы могли допустить такой обман? Как поверили злоумышленникам? Хотели обрести счастье, а обрели тлен. Вот она плата за эфемерное счастье.

— Что мы будем делать? — всхлипнула я.

— Пока не знаю, — голос Сэма был крайне сосредоточен, будто он отчаянно думал о чём-то. — Для начала надо ни в коме случае не нарушить пентаграмму и расположение зеркал. Думаю, это несложно будет сделать: тронный зал, вроде, вне времени, хоть и не пострадал, как другие помещения. Так что сюда никто не войдёт. Со временем я придумаю, что нам делать. Выход

должен быть. Мы обязательно вернёмся в мир живых.

Я скрипнула зубами, вспомнив слова Чернокнижника: «Мы ждали вас вечность, а может сто вечностей».

— Сэм, они ждали нас тут веками, пока мы не появились и не согласились на ритуал. А мы с тобой где найдём двух таких же простаков? Разве не ясно, что мы застряли здесь навсегда?

Сэм помолчал, с умным видом обойдя пентаграмму.

— Ты права, навсегда — это долго. Замок давно населён призраками. А теперь и мы с тобой тоже потеряли свою сущность. Отныне мы тленны, как замок. А он довольно быстро разрушается. Заметь, в нём уже нет былого лоска, который был в тот день, когда я оживил его. Получается, что зазеркалье не может надолго удерживать время и сущность. Надо что-то придумать до тех пор, как станем жемчужно-прозрачными субстанциями.

От его слов на душе стало ещё холоднее. Впрочем, души у меня теперь не было. Мне стоило больших трудов, чтобы не сорваться в истерику. Хотелось рыдать, рвать на себе волосы, громить вокруг всё и вся, рушить зеркала, валяться на полу прямо по пентаграмме. Всё это хотелось, но я сдержалась.

— Наша любовь слишком дорого нам обошлась, — цинично заметила я и опустила плечи.

— Подожди, она ещё не востребовала дивиденды, — поддержал Сэм.

Внутри меня всё скулило и вопило одновременно. Я с трудом сдерживалась. Нельзя дать волю чувствам. Надо быть сильной. Хмурый Сэм, видимо, тоже еле сдерживался, чтобы не расколошматить зеркала. Мы оказались в ловушке, которую так умело расставили нам Смерть и Чернокнижник. Чтобы надоумить меня уйти в зазеркалье, они пришли из мира призраков, предложив помощь Арно. Якобы хотели мне только добра. Это был верный ход с их стороны. Они расставили ловушку, и я в неё попалась. Побывав впервые в зазеркалье с Сэмом, я вновь смогла вернуться в него.

— Что будем делать? — с дрожью в голосе спросила я. Дрожь была не от страха, а от негодования.

— Пока что время у нас есть, — отметил Сэм, растягивая речь, видимо, взвешивая каждое слово. — Смерть и Чернокнижник не принесли в жертву ничью душу. Все, кто остался в мире живых, живы. Хотя я теперь с ужасом думаю, что было бы, скажи они, что в ритуале должен был быть задействован наш сын.

Я чуть не упала в обморок, но призраки, кажется, не умеют лишаться чувств. Так что пришлось только ахнуть и продолжить слушать.

— Генри жив. Ему ничто не угрожает. Мои братья не дадут его в обиду. Чернокнижник и Смерть не взяли наши телесные оболочки, так что они не могут выдать себя за нас. Это тоже плюс, а то неизвестно чего бы они натворили со своими способностями. Арно будет тосковать по тебе, но тебя, кажется, это мало волновало прежде и

не думаю, что взволнует позже. Так вот, мир живых остался неизменен, и это хорошо.

— Только плохо, что в нём оказались Чернокнижник и Смерть. Неизвестно чего они наворотят со своими «выдающимися способностями», — передразнила я Сэма.

— Давай надеяться на то, что они не сильно навредят миру живых до тех пор, пока мы не поймём, как можно с ними обменяться снова. Эх, изучить бы силу пентаграммы и зеркал! Тогда было бы понятнее как действовать. Не переживай, Лия, мы найдём способ вернуться в мир живых.

— Думаешь, подобное возможно? — с надеждой в голосе спросила я.

— Возможно всё. Главное — не терять надежду и верить в лучшее, — подытожил Сэм, поцеловав меня в макушку. — Мы ещё поборемся за своё существование. Верь мне, моя родная.

И я поверила. А что оставалось делать?

Глава 31

Покидая тронный зал, Сэм тщательно прикрыл двери. Хоть зала ни для кого не существовало, и он был вне времени самого замка, но мало ли кто вдруг сумеет увидеть эту дверь и проскользнёт внутрь?

— Давай вернёмся на бал, — предложил Сэм.

Я посмотрела на него, как на умалишённого.

— Думаешь, мне сейчас до веселья и танцев?

— Нет, конечно, не думаю, — скривился он так, будто съел лимон. — Но вдруг нам удастся увидеть кого-то, или что-то способное натолкнуть нас на верные мысли.

Я кивнула, мол, пойдём. Мы поднялись по широким ступеням парадной лестницы и вошли в бальный зал. Только сейчас заметила, что Сэм прав: позолота уже не так блестит, как тогда, когда сюда вернулось время, подвески люстры поблёкли, но ещё сверкают. Мебель цела, но уже потёрта.

— Сколько у нас есть времени на то, чтобы вернуться в мир живых? — спросила у Сэма, будучи уверенной, что он и сам этого не знает.

— Не слишком много, — горько ответил он. — Хотел бы ответить, что у нас вечность, чтобы подготовиться к переходу, но не смею тебя обманывать.

— Но почему Смерть и Чернокнижник сказали, что у них была вечность для того, чтобы подыскать таких простачков, как мы?

Сэм и сам не знал ответа на вопрос, но предположил:

— Возможно, они знают какие-то заклинания, чтобы не терять телесную оболочку. Как-то же они прокрались в мир живых. Значит, у них есть пути перемещения помимо зеркал.

— Только у нас ничего этого нет, — в отчаянии заломила я руки. — Мы всего лишь люди.

— Мы не просто люди, а маги, — напомнил Сэм.

— Только магия тут не действует, — отметила я.

Сэм промолчал. А что скажешь?

Мы стояли у стены и слушали музыку, которая больше не радовала.

— Хуже всего, что они затеяли что-то с Книгой Откровений, — вздохнул Сэм, нервно тарабаня пальцами по рядом стоящему консольному столику. — Если они что-то успеют сделать до нашего возвращения, то неизвестно как эти двое исковеркают мир, который мы знаем.

— Тогда нам надо торопиться, — я нервничала уже так, что готова была нестись в тронный зал, зажигать свечи и пытаться вернуться в мир живых.