Мятежная
Шрифт:
Что-то в ее словах цепляет меня. Я уверена, что она, таким образом, высказала угрозу, пусть и смехотворную, но мысль продолжает крутиться у меня в голове. Что-то здесь не так. Она могла иметь в виду не Товарищество. Другую угнетенную группу.
Оглядываюсь по сторонам. Лихачи, бесфракционники. Я начинаю замечать закономерность.
– Кристина, – шепчу я. – У бесфракционников все оружие.
Она нахмуривается.
Я вспоминаю, как Тереза забрала пистолет у Юрайи, хотя у нее и был свой. Вспоминаю сжатые губы Тобиаса, когда я спросила его насчет вынужденного
В вестибюле появляется Эвелин. Она шествует с величественным видом, будто королева, которая возвращается на трон. Тобиаса нет рядом с ней. Где он?
Эвелин становится у стола, на котором лежит тело Джанин Мэтьюз. К ней, хромая, бредет Эдвард. Эвелин достает пистолет и стреляет в остатки портрета Джанин.
Воцаряется тишина. Она бросает оружие на стол рядом с трупом.
– Благодарю – изрекает Эвелин. – Уверена, вам интересно узнать, что будет дальше. Сейчас я все вам расскажу.
Тори выпрямляется, сидя на стуле, и наклоняется в сторону Эвелин, будто что-то хочет сказать, но та не обращает на нее внимания.
– Система фракций, долгое время существовавшая ради себя самой на плечах отверженных человеческих существ, будет уничтожена, – произносит Эвелин. – Мы понимаем, такие перемены будут трудны для вас, но…
– Мы? – ошеломленно переспрашивает Тори. – О чем ты говоришь, отверженная?
– Я имею в виду, – отвечает Эвелин, наконец-то посмотрев на Тори, – что ваша фракция, которая пару недель вместе с эрудитами кричала об ограничении поставок пищи и предметов первой необходимости бесфракционникам, фракция, которая помогла уничтожить Альтруизм, – более не существует.
И слегка улыбается.
– Если вы решите поднять против нас оружие, то столкнетесь с тем фактом, что вам нечего взять в руки, – добавляет она.
И бесфракционники дружно поднимают пистолеты. Люди равномерно распределены по периметру зала и по лестницам. Мы окружены.
Так изящно и умно, что я почти смеюсь.
– Я дала приказ части моей армии избавить вашу половину от оружия, когда все задачи будут выполнены, – говорит Эвелин. – Они успешно справились с этим. Сожалею о необходимости вести двойную игру, но мы хорошо знаем, насколько вы привыкли к системе фракций, в том виде, в котором она существовала. Как к родной матери. Мы поможем вам вступить в новую эпоху.
– Поможете? – переспрашивает Тори. Встает и направляется к Эвелин. Та хладнокровно берет со стола пистолет и наставляет на нее дуло.
– Я голодала больше десяти лет не ради того, чтобы сдаться увечной лихачке, – заявляет Эвелин. – Если не хочешь, чтобы я тебя убила, садись обратно к своим бывшим товарищам по фракции.
Все мышцы на руке Эвелин напряжены. Ее глаза не холодные и спокойные, как у Джанин, но такие же оценивающие, расчетливые и целеустремленные. Не понимаю, как такая женщина могла дрогнуть перед лицом Маркуса. Наверное, тогда она была другой. Сейчас это – не человек, а сталь, закаленная в огне.
Тори пару секунд стоит перед Эвелин. Потом возвращается обратно.
– Те, кто помог свергнуть эрудитов, будут вознаграждены, – продолжает Эвелин. – Те же, кто сопротивлялся, предстанут перед судом и понесут наказание в соответствии с совершенными преступлениями.
Последнюю фразу она говорит громче, и я удивляюсь тому, насколько голос заполняет вестибюль.
Внезапно открывается дверь черного хода. Появляется Тобиас вместе с Маркусом и Калебом. Никто не обращает на них внимания. Но я сразу его замечаю, потому что привыкла везде искать его взглядом. Тобиас приближается. У него на ногах черные кроссовки с хромированными пистонами для шнурков. Он останавливается рядом со мной, приседает и касается моего плеча.
Я ожидаю увидеть перед собой его глаза, холодные и непреклонные.
Но я ошибаюсь.
Эвелин продолжает говорить, а я ее уже не слышу.
– Ты была права, – шепчет Тобиас, удерживая равновесие на носках. Слегка улыбается. – Я действительно знаю, кто ты такая. Мне просто надо было напомнить.
Я открываю рот и не могу даже ответить.
И тут все экраны в вестибюле, по крайней мере те, которые не уничтожили во время атаки, включаются. В том числе проектор на стене, где раньше висел портрет Джанин.
Эвелин замолкает на полуслове. Тобиас берет меня за руку и помогает встать.
– Что такое? – требовательно спрашивает Эвелин.
– Это, – отвечает Тобиас, обращаясь ко мне, – информация, которая изменит все.
У меня подгибаются ноги в предвкушении развязки и от облегчения.
– Тебе удалось? – спрашиваю я.
– Тебе удалось, – произносит он. – Я всего лишь заставил Калеба посодействовать.
Я обнимаю его рукой за шею и целую. Он берет мое лицо в ладони и целует в ответ. Я прижимаюсь к нему вплотную, выжимая из себя все тайны, которые мы хранили друг от друга, все подозрения, которые в нас жили. Наконец-то.
И раздается голос.
Мы поворачиваемся к стене. На экране – женщина с коротко стриженными каштановыми волосами. Она сидит за металлическим столом в незнакомой комнате. Задний план слишком расплывчат.
– Привет, – говорит она. – Меня зовут Аманда Риттер. В этом файле я изложу то, что вам необходимо знать. Я – лидер организации, которая борется за мир и справедливость. За последние пару десятилетий борьба становилась все сложнее, а в последнее время стала исключительно трудной. Сейчас вы увидите причину.
На стене мелькают убыстренные кадры. Мужчина на коленях, и женщина с безразличным лицом, которая приставляет к его лбу пистолет.
На расстоянии – небольшая человеческая фигура, повешенная за шею на столбе.
Дыра в земле, размером с дом, наполненная человеческими телами.
Проносятся другие кадры. В памяти остается только мешанина плоти и крови, смерти и жестокости, бездушные пустые лица, глаза, наполненные ужасом.
Когда я чувствую, что с меня довольно и я закричу, если увижу хоть что-то еще, на экране снова возникает Аманда.