Мятежница
Шрифт:
Она как раз сопровождала служанок, которые принесли новое платье. Льдисто-белое с серебристой вышивкой, невесомо-нежное, как эбрисы. Этот наряд подчеркивал мою внешность, делал ее ярче, и из зеркала на меня смотрела совершенно другая я. Волосы лежали свободно, как предпочитали носить артанки, стараниями Дары кожа сияла, даже цвет глаз стал более насыщенным.
Такой меня видит Кейн? Красивой… Мой двойник в зеркале залился румянцем и прикусил губу, поэтому я поспешно повернулась к Лиле. До этого нас связывали только необходимость и наши статусы:
— В первую нашу встречу вы сказали, что изо всех мужчин только князь может входить в малый дворец.
На лице женщины на мгновение мелькнуло замешательство, которое она умело скрыла за улыбкой.
— Это так, — кивнула Лила.
— И нет никаких исключений для его семьи? Например, сыновей.
— Сыновьям дозволялось жить в малом дворце, пока они не достигнут шестилетнего возраста. После они переселялись в большой дворец, и обратно ступить уже не могли.
Значит, следуя обычаям гарема мать и дитя расставались навсегда. Сердце болезненно сжалось, стоило подумать о княжне Анне и Кейне.
— У князя много братьев?
— Да, у князя Караса было много сыновей.
— Было? — похолодела я, а вот Лила осталась бесстрастной.
— Большинство из них погибло, пытаясь свергнуть отца. Только Кейну это удалось.
— А остальные?
— Один погиб во время восстания, другие предпочли признать князя Кейна правителем и покинуть Артан-Пра. Слабый не может претендовать на престол.
Да уж. В Нифрейе все иначе, нет такой жестокости. Но и правителя там сейчас тоже нет.
— Вы давно знаете князя? — задала следующий вопрос.
— Несколько лет.
— Почему он оставил вас при малом дворце?
Сколько же ей? В том, что она гораздо меня старше, я не сомневалась.
— Зачем вам это знать, госпожа Амелия? — Она всегда спрашивала так, когда мои вопросы заходили слишком далеко и касались личного. Обычно я отмалчивалась, но сейчас решила пойти до конца.
— Я хочу лучше узнать своего мужчину.
Сказала и подавила желание снова закусить губу. Потому что не знала сколько в этом признании желания вызвать Лилу на откровенность, а сколько правды. Кейн сам говорил, что хочет быть моим, но я его своим не считала. Сложно считать своим артанского князя.
Подчиняясь едва уловимому кивку хранительницы служанки поклонились и быстро покинули комнату. Когда мы остались одни, Лила прошлась по спальне, прежде чем спросить:
— Почему вы решили, что я его знаю, госпожа?
— Потому что изо всех жен и наложниц князя Караса остались только вы. Вас назначили хранительницей малого дворца, хотя у князя Кейна не было гарема, он вообще не собирался жениться. Потому что Кейн окружает себя только теми, кому доверяет, а вам он доверяет.
Последнее я вовсе сказала наугад, но когда Лила резко повернулась ко мне лицом, уже не улыбалась. Ее взгляд вонзился в меня, не скрытый вежливостью или притворной
— Я впервые увидела князя Кейна, когда он распустил гарем. Наверное, ему понравились мои мысли, поскольку он позволил мне остаться здесь.
Я чувствовала, что если сейчас не вызову ее на откровенность, то навсегда упущу возможность разгадать эту тайну. А значит, мне самой стоило говорить откровенно.
— Зато мои мысли для него скрыты, — призналась я, украдкой наблюдая за хранительницей. — Это моя особенность. Именно поэтому Кейн забрал меня с собой.
На лице Лилы отразилось понимание, она шагнула ближе. Уверена, хранительница много раз гадала, что во мне нашел ее князь, ради которой изменил собственным принципам, и я была готова утолить ее любопытство.
— Я знаю артанский, а Кейн прекрасно говорит на нифрейском, но мы с ним не всегда понимаем друг друга. — Слова лились сами собой, мне даже не приходилось ничего придумывать. Я правда хотела его понять. Понять, почему наше знакомство началось с ненависти. — Мне почти ничего не известно о его прошлом. Поэтому и прошу вас рассказать о нем. Все, что знаете.
Лила колебалась всего мгновение. Затем подошла к оттоманке, на которой я проводила ночи, и опустившись на нее, указала на место рядом с собой.
— И что же вы знаете про князя Кейна? — Она небрежно разгладила красный шелк юбки, будто мы собирались разговаривать о погоде.
— Немногое, — я пожала плечами и последовала ее примеру. — Знаю, что он самый могущественный правитель Артана, покоривший множество стран. Что заботится о своем народе, что он жесток с врагами. Что его мать была из Нифрейи, и что он очень ее любил. Но при этом не понимаю, почему он безумно ненавидит нифрейцев и мою страну.
Лила молчала так долго, что я решила — ничего от нее не услышу. Поэтому вздрогнула, когда хранительница жестко произнесла:
— У князя Кейна есть причина ненавидеть родину своей матери, но я не думаю, что вам действительно нужно знать правду.
Внутри плеснуло раздражение.
— Почему?
— Как раз потому, что вы нифрейка.
Несмотря на слова хранительницы, ее тон, ее взгляд словно бросали вызов. И я его приняла.
— Может, как раз потому и стоит, — сказала я. — Чтобы знать, откуда эта ненависть к моему народу.
Теперь Лила посмотрела на меня с уважением.
— Допустим, князь Кейн ненавидит вовсе не Нифрейю, а ее правительницу.
В памяти так живо всплыло пылающее дерево и приказ сжечь Священный сад дотла, что по спине побежал холодок. Из глубин души поднялся страх, но я тут же пресекла его. Сейчас не время.
— Ее светлость погибла во время захвата нифрейской столицы.
— Ее убил Кейн? — Лицо хранительницы застыло.
— Нет, — я покачала головой.
Ее тонкие пальцы, сжимающие тонкую ткань, расслабились.
— Это хорошо, — пробормотала она себе под нос.
— Что же в этом хорошего?
Лила вновь посмотрела на меня.